---

because you're  s a c r e d  because you're alive
because the most important thing is not what you are
but what you chose to be
Ее фамилия все еще Рейкен, но она уже почти не вздрагивает, когда к ней так обращаются. Прошло много лет с того момента, как она покинула свою семью, как прошла реабилитацию, как перестала пить таблетки и посещать психолога. Прошло много лет с того момента, как она перестала быть "той девочкой, которая умерла от переохлаждения". Семь лет назад она последний раз была в Бейкон Хиллз, и вот она снова здесь. Этот город не отпускает так просто, этот город пожирает людей, ломает и калечит, будто здесь и правда последняя остановка — а дальше, дальше только в ад.

Хуже этого города — только ад.

Бет возвращается с семьей. Так получается, как бы отец ни пытался найти возможность избежать возвращения в этот богом забытый город, как бы мать ни старалась найти выход и не брать Бет с собой, — они возвращаются. Бет пропускает год колледжа, чтобы на него заработать. Финансовое положение ее семьи оставляет желать лучшего, но ей все равно. Она жила в семье, где не было проблем с деньгами, зато были огромные проблемы с этой самой семьей, ей хватило, она умеет ценит простое человеческое тепло. Даже когда ей приходится брать несколько смен в кафе и возвращаться домой по темноте, чтобы встать рано утром и пойти на вторую работу, чтобы купить себе новую одежду для тренировок, хотя бы подержанный купальник, который разонравился кому-то побогаче. Бет — чудесная воздушная гимнастка, и если бы у нее было чуть больше возможностей и везения, она могла бы сделать карьеру. Но пока она копит на колледж и занимается поздними вечерами в пустом зале.

Ей было двенадцать, когда она почти умерла от переохлаждения под мостом. Никто не ожидал, что она выживет, когда ее увозили на машине скорой помощи, ей диагностировали клиническую смерть. Она была маленьким ребенком, она не должна была выкарабкаться. Она пережила слишком много насилия, чтобы сдаться вот так просто. В чертовой реке под чертовым мостом, потерявшись в этой глуши. Психолог много раз спрашивал Бет о том, что она помнит из той ночи, но она с трудом могла воспроизвести события — она помнит, как плутала по лесу и каждое новое дерево казалось ей знакомым и ведущим к дому, она помнит, что что-то шуршало впереди, кто-то мелькал, и она слепо шла за этим движением, надеясь, что это человек и он выведет ее из чащи. Он уводил ее только дальше, Бет поняла это позже. Помнит, как подошла к мосту — усталая и замерзшая. Это была очень холодная ночь, Бет вся дрожала, изо рта вырывался пар, согреться никак не получилось, и ей ужасно хотелось сдаться. Она плакала и звала хоть кого-нибудь.

Лучше бы ты молчала, девочка.

Вода была ледяной. Бет едва не задохнулась от холода, когда оказалась в реке. Одежда прилипла к парализованному телу, Бет чувствовала, что начинает терять сознание. Река была не очень глубокая, но выбраться самостоятельно она не могла — ей было двенадцать и она так чертовски устала. Лес нашептывал колыбельную, уговаривая ее закрыть глаза и немного поспать — прямо здесь, ведь вода так нежно окутывает ее пронизывающим до костей дурманом. Бет подняла глаза и увидела младшего брата, стоящего на мосту, он смотрел на нее немигающим взглядом и даже не пытался спуститься и помочь. Позже Бет объясняла это себе тем, что Тео был ребенком — он не понимал, и поэтому не помог ей. Ей было почти жаль его, ведь он уехал, думая, что его сестра умерла у него на глазах, он жил с этой мыслью. Если отец не убил его, конечно.

Бет понятия не имела, что Тео грел в себе воспоминания о ее смерти и спал от этого только крепче.

Ее нашел незнакомый мужчина и вызвал скорую помощь, когда она уже потеряла сознание.

Родители не пришли проведать Бет, когда она очнулась в больнице. Они не приехали туда вообще, не отвечали на звонки, уехали из Бейкон Хиллз, кажется, как только двери скорой помощи захлопнулись за парамедиком. Бет не была удивлена — осмотр в больнице выявил у нее не только сильнейшее переохлаждение, но и следы домашнего насилия. Бет было даже не интересно, сколько грозило ее отцу за то, что на протяжении последней пары лет он регулярно насиловал ее, она была похожа на приведение — пустой взгляд, резкие движения, апатия и отсутствие аппетита. Она пугалась прикосновений, и первое время с ней работали только женщины-врачи. Социальная служба нашла Бет другую семью очень быстро, эти люди жили во Фресно и это было достаточно далеко от Бейкон Хиллз, чтобы Бет смогла восстановиться и прийти в себя.

Она была истощена и измотана бесконечным насилием и перманентным страхом, что изодранная собаками кукла. Но она была жива. А, значит, у нее был шанс.

Бет пыталась заговорить о том, что Тео тоже надо забрать из этой ненормальной семьи, что отец срывает, наверное, сейчас на нем всю свою злобу и досаду от пропажи дочери, но найти Рейкенов полиция так не смогла. Бет ничего не оставалось, как попытаться жить дальше. Она прошла длительный курс реабилитации, посещала группы поддержки и психологов, пила таблетки и постепенно оживала. Она была сильной, ее огромное сердце болело, но продолжало качать кровь. Она пошла в воздушную гимнастику и влюбилась в полотна. Казалось, что, стоило ей оторваться от земли, как все, что произошло, отпускало ее. Воздушные полотна делали Бет свободной и живой.

У Бет хорошая жизнь, правда. Она смогла не очерстветь, не озлобеть после всего, что с ней произошло. Она смогла научиться ценить семью и любить в ответ. Не закрыться от мира, а только стать сильнее, немного выше, немного крепче. Бет прошла очень долгий путь восстановления — она училась говорить о том, как она не может завести отношений, потому что на нее накатывает ужас от одной мысли, что к ней будут прикасаться так, училась рассказывать о своем прошлом, не отрицая его и не стыдясь. Это был не быстрый процесс, на это ушло несколько лет упорного труда, срывов, слез, падений и взлетов, тупиковых ситуаций и ложных надежд. Но Бет справилась.

И вот она снова стоит на автобусной остановке Бейкон Хиллз рано утром, чтобы поехать на работу, и чувствует, что может дышать спокойно в этом городе. Она выжила, и имеет полное право этим гордиться.

---

on the first page of our story the future seemed so bright
then this thing turned out so evil, i don't know why i'm still surprised
even angels have their wicked schemes and you take that to new extremes
but you'll always be my hero even though you've lost your mind
Тео никогда не знал своих настоящих родителей, он был в системе с самого рождения. Такие находят приемные семьи очень быстро, люди намного охотнее берут младенца, чем сформировавшегося ребенка, вот и Тео забрали практически сразу. Рейкены казались хорошей семьей — двухлетняя дочь, хорошее финансовое положение, мать, которая много времени могла уделять детям. Все покатилось под откос через несколько лет. Отец будто сорвался с поводка, он даже не пил толком, он просто с годами все больше превращался в животное. И если Бет еще помнит его человеком, то для Тео он всегда был чертовым монстром. Безвольная мать только плакала и обнимала детей, пока те пытались забиться в угол, жались друг к другу как напуганные волчата.

Бет приходилось хуже. Тео отец хотя бы просто бил. Перенести физическую боль было намного проще, чем залечить те раны, что он оставлял на хрупкой душе Бет. Тео уже тогда усвоил простое правило — ничто не может сравниться с эмоциональной болью, никакие даже самые глубокие порезы, никакая агония сломанной руки. Никто не кричал на памяти Рейкена так громко, как Бет, которую насиловал отец, а к семнадцати годам он слышал достаточно воплей боли, от которых закладывало уши.

То, как таяла на глазах его старшая сестра, медленно убивало Тео изнутри. Он любил ее. В последние несколько лет она была единственной в этом доме, кого он мог назвать семьей, к кому не страшно было подойти, кто веял теплом, а не гнилой мертвечиной. Он старался заботиться о ней, пытался защищать, но что может сделать ребенок против взрослого мужчины? Ему не хватало физической силы, ему не хватало морального превосходства. Но он знал, что все еще мог помочь своей сестре, спасти ее от этого ада на земле.

Смерть была единственным выходом.

Смерть должна была стать освобождением для Бет — ее спасением, ее побегом. Тео знал, что поступает правильно, убивая сестру, толкая ее в реку и наблюдая за ее тщетными попытками выбраться. Он должен был убедиться, что она умерла, что она спаслась, что никто больше не причинит ей той чудовищной боли, что причинял ей отец, что она не вернется в семью, которая на проверку была прогнившей и полной трупных червей.

Тео передал Бет на попечение земле и вечному сну, он знал, что отдает ее в хорошие руки, что там ей больше не причинят вреда, не прикоснутся так, что останутся синяки, не доведут до слез. Он спасал ее и внутри становилось спокойнее — хоть кто-то из них вырвался из этого круга ада. Самих родителей он убьет позже, когда Докторая дадут заплутавшей душе силу, которой он так жаждал и так искал, когда научат скалиться и рычать диким зверем. Когда лишат последнего человеческого, что еще было в нем.

И оттого Тео так невыносимо видеть Бет живой в Бейкон Хиллз. Он узнает ее безошибочно, заходя в кафе. Он узнает эту улыбку, которую помнит так хорошо лишь потому, что видел чертовски редко. Он узнает этот голос, что успокаивал его. Он узнает ее — темные волосы, теплые глаза и шрам на левой руке. Он едва сдерживает болезненный рык от досады, от тоски, что рвет его на части — она не спаслась. Не освободилась. Не умерла.

Он все еще любит ее, конечно, любит, всей своей сочащейся гноем душой. Тео ничего не нужно от Бет, он не притворяется с ней, не врет, не надевает очередную маску. Он не хочет использовать ее для достижения каких-то целей, не хочет вовлекать в игры Докторов. Он просто хочет ей помочь, хочет освободить и успокоить. Защитить, закончить то, что начал семь лет назад. Тео хочет ее убить.

А Бет улыбается ему. Тео — единственное хорошее, что было в ее детстве. Приемный ребенок, который должен был вызывать в ней желание бороться за внимание родителей, но вместо этого она только жалась к нему ближе. Каково ей будет осознать, что все то светлое, что она помнит о своей настоящей семье — это глупая, наивная сказка? Что Тео осознанно и хладнокровно наблюдал за ее медленной смертью?

Вот тебе новая сказка, Бет, страшная и жестокая, золотого цвета нечеловеческих глаз твоего младшего брата.

just gonna stand there and watch me burn well that's alright because i like the way it hurts
just gonna stand there and hear me cry well that's alright because i love the way you lie
so maybe i'm a masochist, i try to run but I don't wanna ever leave
til the walls are going up in smoke with all our memories
❝ Девочка, которую забрали из неблагополучной семьи, которую укрыли, обогрели, научили не бояться людей. Научили летать под потолком на лентах, окрыленной и воздушной, будто руки ее становились крыльями и белоснежная ткань была в нее влюблена.

Новая семья любила ее, но у них не хватало денег, чтобы она занималась на достаточном уровне, чтобы выступала, чтобы ее тренировали. Джордан смотрел на нее и гадал, так ли завораживающе легка и прекрасна была его мать, так ли падало в пятки сердце у зрителей, когда она исполняла какой-то трюк — такая бесстрашная и волшебная, будто воздух был для нее прочнее земли. Он начал помогать Бет потому, что кто-то должен был, потому что это показалось чем-то стоящим и человечным после Афганистана. Белые полотна в его памяти покрывались пятнами крови, но упорно стирали все страшные воспоминания. Он помогал Бет учиться летать, а она немного помогала ему жить и помнить о его семье в России, когда Джордан уже и сообразить не мог, когда в последний раз чувствовал свою с матерью связь. Он не думал, что с этой девочкой в прошлом случилось что-то настолько ужасное.

На хрупкой, бумажной душе гуттаперчевый девочки кому-то хватило жестокости оставить такие раны, которые даже белоснежные полотна не смогут перевязать.

Джордан помогает Бет, когда не хватает денег на костюмы, подвозит поздними вечерами из зала, бинтует руки, потому что она так и не научилась это делать, а если родители узнают, то заберут ее и не позволят дальше заниматься. Бет ему как младшая сестра, по которой он скучает вдали от дома, как какая-то дань уважения матери, какая-то отчаянная с нею связь.

Ткань пылает и дымится какой-то химией. Джордан пылает сам. Он смотрит на стоящего напротив оборотня и впервые осознает себя в огне, осознает огнем — себя. Круг пламени окружает Бет — господи, за что ей все это? — защитной стеной. Тео скалится и боится сунуться ближе к огню, ожоги на лице стремительно заживают. Ему не нравится, что она жива, ему не нравится, что он не закончил дело, что не освободил ее тогда смертью, как должен был.

— Я не хочу причинять тебе вред, — Джордану дышится неожиданно легко, хотя дым стремительно заполняет огромный зал. Джордан не хочет делать никому больно, ему хватило Афганистана, черт возьми, ему по горло хватило.

— Забавно, — Тео не оставляет попыток подойти ближе, обжигается, рычит и снова лезет в огонь. Кружит вокруг Джордана и сестры как шакал-падальщик. — А я хочу. Кто бы ты ни был, тебе хорошо там, а? Ты можешь долго там стоять. я тоже никуда не спешу. Преимущество оборотня, ха?

Тео демонстративно рассматривает еще один исчезающий ожог.

— Мои легкие тоже восстановятся, а вот ее, — он кивает на Бет и скалится так болезненно, будто ему больно от одной мысли, что она жива, — я сомневаюсь. Сколько она еще продержится за этой дымовой завесой? Сколько ты сможешь ее там прятать от меня? Пять минут? Двадцать? Она умрет от моих рук или от твоих, но это случится сегодня, Джордан. Я должен ее убить, только это спасет ее. Одно тело. Давай не будем увеличивать работу в морге и добавлять туда еще.

Джордан думает, что из ада пришел вовсе не он, потому что демон преисподней стоит прямо перед ним, и пустота на месте его души просматривалась в желтых глазах.

А Тео вглядывается в огонь, ищет черты сестры. Он помнит, как им было жить в той семье, он помнит безвольную мать, которая только и могла, что приносить воду и неловко обнимать, успокаивая. Он помнит, как бил его приемный отец, как называл паршивым щенком, которого они пригрели и который по гроб жизни должен быть им благодарен, ведь его родная мать отказалась от него. Он помнит, как отец насиловал Бет, ее крики, ее слезы, ее стекленеющие глаза, из которых с каждым днем испарялась жизнь. Тео должен был спасти ее, должен был освободить из этого ада, должен был убить. В ней не было жизни. Для нее жизни не было. Смерть была освобождением, шансом, побегом. Тео делал, как лучше, он делал все это для ее же блага. Но она жива.

Она не спаслась.

— Тео, — Джордан правда пытается. — Тео, я знаю, в тебе есть что-то человеческое. Остановись сейчас и мы забудем об этом.

В Тео нет ничего человеческого. Тео ненавидит это слово всеми своими скудными способностями к проекции эмоций. Для Тео люди никогда не были милосердными. Тео не видел от них ни любви, ни сочувствия, ни силы. Люди, которых он видел, насиловали маленькую девочку и били его. В них не было ничего человеческого.

Звериный рык заглушает даже рев огня.

---

Итак, слухи говорят о том, что в 5B появится сестра Тео, поэтому я решил воспользоваться этим. Думаю, объяснять, почему я хочу, чтобы на внешности была именно Люси Хейл, не нужно. Кроме того, она чудесна сама по себе, поэтому я буду настаивать именно на ней.

Здесь вас жду не только я. Джордан Пэрриш готов восхищаться вашими полетами на воздушных полотнах и прятать вас от меня. Собственно, от меня вас, наверное, будет готов прятать весь город. Если вам, разумеется, поверит кто-то, кроме Стайлза 

Еще у нас есть биологическая моя мать — Дженнифер Блейк. Думаю, ей тоже будет интересно узнать о единственном человеке, который смог вызвать во мне привязанность и любовь. Пусть и такую извращенную.

Хочется долгих и болезненных отношений, потому что Бет верит в хорошее — упрямо и нелепо. Именно это позволило ей продолжить жить и радоваться новому дню. Она не понимает до конца, как опасен Тео, не хочет, не может поверить в то, что он хочет ее убить. Она твердо стоит на ногах именно благодаря тому, что видит мир в светлых тонах. И поэтому она не отступит, и он — он не отступит тоже.

» ATTACK OF THE IMMORTALS «
*кликабельно
Акция действует с 16.11 по 22.11