TARON QUINN, 28 » INTANGIBILITY » SAM CLAFLIN
П Р О Х О Ж Д Е Н И Е   С К В О З Ь   О Б Ъ Е К Т Ы

«Золотой мальчик», любимец судьбы, сын вице-президента США, и, в то же время, отбившийся от гнезда птенец. С самого детства он имел все, что только мог пожелать. Лучшие игрушки? Пожалуйста. Розовый пони, фонтанирующий радугой? Вот он. Гувернантка-мисс-мира? Дайте две. И хотя избаловаться в такой обстановке было проще простого, Тэрон сумел вырасти человеком с твердым внутреннем стержнем и неисчерпаемой харизмой. Не пожелал пойти по стопам отца и открещивался от политики, как от чумы, после школы подавшись в пилотирование. И хотя он мог спокойно воспользоваться положением и связями, Куинн сумел добиться звания одного из лучших пилотов академии исключительно своими силами. Гражданская авиация казалась ему слишком скучным выбором, и Тэрон, продолжая посылать папочке и его политике дружественное «фак ю», вступил в ряды военных пилотов истребителей. Этот парень был создать летать и до самого последнего момента ждал, что способность, которая проснется в нем, окажется ничем иным, как левитацией. Впрочем, и прохождение сквозь объекты сыграло ему на руку. Два года прожил в Японии, где продолжил утолять свои амбиции покорением все новых вершин. Именно там Тэрон под руководством опытного наставника обучился искусству кэндзюцу, что стало одним из его главных плюсов, как только Куинн присоединился к боевой группе вигилантов, сменив деревянные и учебные мечи на парные боевые. Вернулся в Штаты после известия о кончине матери. Тэрон преодолел весь путь на простом боинге, купив билет с пересадкой в Бангкоке назло отцу. Там же стал свидетелем катастрофы двух самолетов и лишь чудом избежал гибели после падения обломков. После обращения Линкольна высказал отцу все, что думает. Но обвинил его и других политиков не в том, что они все знали, а что не «выжали подонка до основания». Неожиданно для себя Куинн понял, что он - такой же сторонник жесткого контроля, как и самые рьяные вигиланты. Он был одним из первых, кто присоединился к Итану (и кто лично знал его еще до начала конфликта). В настоящее время является участником боевой группы вигилантов, одним из самых способных ее бойцов. Он мог бы стать одним из приближенных Итана, если бы не был таким самодовольным павлином. Впрочем, так ли это плохо? Тэрон знает себе цену, он гордится собой и своими достижениями. Он прекрасно владеет мечами, а благодаря своей способности он не раз избегал смерти. Несколько месяцев назад добавил себе еще один бонус: при помощи ученого из штаба покрыл наконечники мечей тонким слоем тибериума.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
peter capaldi

» имя, возраст: Генри, фамилия на ваш выбор. При большом желании имя тоже можно сменить, но предпочтительно Генри. По паспорту Генри 49, на деле – 485. » принадлежность: Носитель. » профессия: Журналист.

» способность: Замедленное старение. » сторона: Старается сохранять объективность, сильно сочувствует ренегатам. » статичное изображение: статичное изображение

Генри родился в Англии, в 1552 году. Он плохо помнит большую часть своей жизни: несмотря на то, что он является носителем, Генри обладает совершенно обычной человеческой памятью.
Генри было около 150 когда он понял, что постепенно начинает забывать своих родителей, дом в котором он провел детство, первую любовь… именно тогда он начал вести блокнот, необходимый для того, чтобы не потерять себя окончательно.
Обри не знает, какие секреты хранит в себе эта небольшая книжечка, она видела ее только несколько раз, а сам Генри не очень-то распространялся по поводу своей прошлой жизни, предпочитая говорить лишь о последних десятилетиях. Так что фактически персонаж полностью принадлежит вам. Кем он был при рождении? Как развивалась его жизнь? Был ли он когда-либо женат? Есть ли у него дети? Рассказать об этом можете только вы. Я же расскажу только о той части жизни, о которой знает Обри.
В начале десятых, Генри решил пойти в журналистику. У него было достаточно опыта, даже если рассматривать его фальшивое резюме. Он всегда хорошо писал. Генри начал с достаточно простых тем – статьи о местных происшествиях – в то время он жил в Нью-Йорке, где было достаточно материала. Потом перешел к аналитике, встречался с беженцами из стран, раздираемых войной, рассказывал их истории. Однако этого было мало. Дотошный, любопытный – он обязан был узнать все что мог. Мужчина решил, что он мало что может сделать в Америке и отправился на поиски.
Где он только не был за эти десятилетия. Африканские племена, унаследовавшие славные традиции Бокассы, трущобы Кении, оправляющиеся от геноцида, Ливия, Уганда… Он писал обо всем, разговаривал со всеми, кого мог найти. Несколько раз попадал под перекрестный огонь, как-то раз практически оказался съеденным. А в 2034 судьба привела его в Дамаск.

Immortality isn’t living forever. That’s not what it feels like. Immortality is everybody else dying. You might meet someone you can’t bear to lose. That happens… I believe.
Именно здесь он познакомился с Обри: Генри писал о работе врачей без границ и выбрал ее группу для наблюдения. Схожие по характеру, они поладили сразу. Обри сглаживала углы, которыми он успел обрасти за четыреста лет и порой играла роль его совести. Он учил ее быть чуть более беспристрастной и объективной. Генри всегда знал, что Рене была в него влюблена. Он не думал об этом. Они об этом не говорили. Но когда пришло время покинуть Афганистан, она поехала с ним. А он не смог ей отказать.
За два года они привыкли друг к другу. Она всегда с ним чтобы помочь, опросить свидетелей, утешить горюющих, - то, в чем он никогда не был хорош. Он всегда был рядом чтобы выслушать, поддержать. Им никогда не нужны были слова – достаточно было только взгляда, чтобы понять, что именно необходимо сделать.
Когда начались беспорядки в Америке, он остановил ее. Генри знал: Обри хотела уехать, чувствовала, что сейчас она нужнее там, дома. Знал даже тогда, когда она сама не была в этом уверена.
Но палатка казалась пустой без нее. Когда он был один – молчание не имело смысла.
Обри осталась.
Но, подобно всему остальному миру, их маленький мир на двоих перестал быть прежним. Она сбивалась с ритма, он часто видел, что, несмотря на то, что Рене выполняла свою работу, мыслями она была далеко. После выступления Линкольна он уже ничего не мог сделать. Она не просила его поехать с ней. И он не поехал.
Он считал, что так будет правильно, что пришло время отпустить ее, что он и так достаточно сделал и не может позволить себе большего.
Без нее стало пусто. Он начал ловить себя на мысли, что скучает по ней, порой он забывал, что она уехала и непроизвольно начинал диалог – только чтобы встретить тишину. Раньше он наслаждался одиночеством, положением стороннего наблюдателя, но незаметно для самого Генри, Рене затащила его обратно, в жизнь, к людям, от которых он так старательно отгораживался последние четыре века. И постепенно он понял. Да, ему не хватает ее, но больше всего он скучает именно по этому – по чувству вовлеченности, причастности, жизни. Была лишь одна возможность вернуть это. Быть в центре конфликта. Вернуться в Америку. У него осталась квартира в Мичигане, именно туда он и направился…

Персонаж – что-то типа Ренделла Брауна из «Часа» и немножко Доктора, но только вот прямо совсем чуть чуть. Час никто не смотрел, поэтому я приветствую все вопросы, касающиеся персонажа. Несмотря на то, что описание получилось достаточно смазливым, на самом деле отношения будут не такие сопливые. В принципе это двое людей, которые бок о бок провели два года в крайне экстремальной ситуации, что их очень сблизило. На романтических отношениях не настаиваю, хотя со стороны Обри и присутствует сильная влюбленность (с вашей стороны делайте что хотите, хотя предпочтительно было бы наличие симпатии). Генри – человек, который давно не сближался с людьми, потому что не видит в этом особого смысла – все равно все умрут. Основные парадигмы: стремление Обри к стабилизации ситуации в стране (она винит ренегатов если не в самих трагедиях, то в обострении ситуации) vs взгляды Генри, который считает, что ренегаты вообще-т молодцы и делают все как надо, потому что мир прогнил, власти – дерьмо и вообще жить очень грустно; Обри стремиться показать ему, что даже в его ситуации не стоит отказываться от людей vs убеждение Генри, что слишком неоч будет потом терять тех, с кем он стал близок.
Это приблизительные наметки, жду вас, обсудим все подробнее.
PS внешность Капальди для меня очень желательна, но если ее займут/вы испытываете сильное и необъяснимое отвращение к ней, я готова рассмотреть варианты.

[ п р и м е р    п о с т а ]

Все началось с того, что не сработал будильник. Обри и без того не любила утра, особенно сейчас, в университете. Последние четыре года ее день начинался с того, что, следуя сразу за звонком, с соседней кровати раздавался душераздирающий вой: ее соседка, Лора, предпочитала начинать утро несколько иначе. Уж точно не с посещения пар.
«Это все мой хронотип! Я сова и считаю, что расписание построено совершенно несправедливым образом!» заявляла Лора.
«Это все пара десятков лишних шотов,» намекали ежедневно меняющиеся парни, с которыми Лора делила кровать, «она с похмелья и считает, что дальше прикроватной тумбочки все равно не дойдет».
Этим же утром, Обри проснулась от звука деликатно скрипящей двери. Очередной джентльмен спешил покинуть поле боя. Он неуклюже оглянулся, заметив шевеление одеяла. Джинсы выпали у него из рук.
- Эмма? – ну, он хотя бы попытался.
- Обри, - сообщила она и откинулась на подушку. Парень пожал плечами и поспешил ретироваться. Прекрасно.
К тому моменту как Рене и сама покинула комнату, на часах было десять. Первая пара канула в лету, а Обри упустила свой (далеко не последний) шанс узнать о том, какими именно негативными девиациями (спасибо, что не делинквенциями) обладает их ночной гость. Сверившись с расписанием девушка застонала: вторая пара - третий корпус. Тридцать минут пешком, семь минут на местном автобусе. Не было даже смысла проверять кошелек – последние несколько долларов Обри потратила вчера, купив бутылку вина. Будь ты проклято, брожение, соблазнительная ты сволота.
Выругавшись сквозь зубы, она переступила порог общежития. День не прекращал ее радовать: прошедший ночью весенний ливень оставил на память о себе гигантские лужи. Одна из них, особенно большая и грязная, полная воды, стекавшей с пыльной крыши, встретила ее прямо на выходе. Разумеется, Рене не была бы Рене если бы на последней ступеньке ее туфля, коварно соскользнув, не повлекла бы хозяйку за собой, вниз. Чудом удержав баланс, девушка умудрилась не упасть, но с громким «плюх» спилотировать прямо в лужу. Светлые туфли было безнадежно испорчены. Махнув рукой на все, Обри наклонилась и, закатав повыше джинсы, пошлепала вперед, предвкушая сладкую ангину.
На улице было холодно. Несмотря на то, что лето было совсем близко, ветер никак не желал униматься: вокруг шумели деревья, солнце светило через небольшие тучи, оставшиеся с ночи. Скорее всего, в любой другой день, такая погода была бы ей по душе, но прямо сейчас она могла думать только о том, что с ней сделает профессор Клейн если она в очередной раз опоздает на его пару, где взять денег на лекарства, когда она с девяносто процентной вероятностью сляжет с простудой, и почему она надела именно эти, любимые, светлые и очень-очень замшевые туфли сегодня.
Когда, через десять минут, она уже практически успокоилась, быстрым шагом направляясь к заветной цели, пытаясь подбодрить себя тем, что, несмотря ни на что, возможно все-таки не получит выговор, этот день решил, что он недостаточно ее потрепал. Впереди замаячила огромная масса, приведшая Обри в первозданный ужас.
День открытых дверей, обреченно поняла она. И действительно – массой оказалась толпа будущих первокурсников, желающих оценить все прелести кампуса, познакомиться с преподавателями, которые, по какому-то удивительному совпадению выбирали именно этот день, чтобы выкопать откуда-то из глубин своей души все завалявшееся дружелюбие и поприветствовать людей, которые будут оплачивать их труд в следующем году.
Как и любой нормальный человек, не страдающий чрезмерной социальной активностью, толпу Рене не любила. Тем более не сейчас: с грязными, кое-как уложенными наспех, волосами, в розовом пальто и с почерневшими туфлями, Обри почему-то напоминала себе очень печального и экзистенциального попугайчика.
Тяжело вздохнув, девушка покосилась в сторону второго корпуса: можно было бы проскочить через него, кажется, туда еще не успели нагрянуть любознательные вандалы, но это стоило бы ей лишних пять минут.
Но пасаран, мрачно подумала Рене и устремилась в центр бури. Первые секунд тридцать ей даже казалось, что все обойдется: она вполне успешно маневрировала среди молодежи, демонстрируя грацию носорога, однако умудряясь не снижать темп. Но вот, как только ей показалось, что, возможно, не все так плохо в этой жизни, Обри не вовремя моргнула, упустив из виду что-то небольшое и темноволосое. Небольшое и темноволосое, тем временем, воспользовавшись моментом, успешно оказалось на ее пути и стало причиной аварии. Столкнувшись с препятствием, Рене неловко взмахнула руками и, подобно хомячку на льду, спикировала в близлежащую лужу.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Hayley Atwell 

» имя, возраст: Rachel King Рейчел Кинг, 34 года. » принадлежность: На выбор. » профессия: На выбор.

» способность: Если все же носитель, то либо силу колоссальной мощи, по типу Взрывание, Терракинез. Либо что-то, что может помочь в работе, Успокоение или Гидрорегенерация. Или же что-то веселое, на основе чего могли завязаться какие-то истории. На пример Антропоморфизм, Анимализм или Амфибицизм. Я бы предложил пирогенез, в противовес способности Логана, но это слишком заезженная тема инь-янь, открытых противоположностей, поэтому последнее слово будет за вами. . » сторона: Вигиланты, пожалуйста. Не хотелось бы трагедию Ромео и Джульетта в реальном времени. » статичное изображение: X

Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Тебя, всю такую хорошую, чистую от грязи улиц и плохих слов и сословий, привела подруга на одну из вписок, к своим друзьям. Удивительный факт был для всех вокруг, что такая, как ты, появилась в нашем не совсем светском кругу брошенных на произвол судьбы ребят. Беспризорники, воспитанники приютов и интернатов, из неполных или неблагополучных семей.
Ты родилась в хорошей и обеспеченной семье. Единственная дочь частного развитого предпринимателя, который слишком поздно опомнился о существовании своей дочери и который вдруг решил тебя воспитывать в тот период, когда то было уже поздно. Не смотря на то, что у тебя была чуткая и мягкая мать, ты выросла абсолютно неизбалованной и волевой, сама себе на уме, и лишь из уважения к матери, не пустилась во все тяжкие. Но именно в тот момент, когда отец попытался вмешаться в твою жизнь, спокойную и размеренную, все пошло крахом.
В ответ на оказанное на тебя давление, вечное недовольство и попытки заставить тебя быть «истинной дочерью своего отца», ты пошла, вопреки указаниями, в противоположную сторону. Чуть плотнее связалась с нами, становясь если не частью этого печального мира, вне пушистых крыльев родительской заботы, то хотя бы немного причастной ко всему тому беспределу, который мы творили. Была откровенным фриком, что отрицал нынешние нравы и обычаи, что не ночевал дома и занимался вандализмом, и только имя и деньги отца спасали тебя от записи в личное дело.
Может, не встреться ты со мной – все было по-другому. Мы не сразу назвались парой, но когда это произошло, казалось, что так оно и должно было быть. Идеальное дополнение друг для друга. Ты – более пылкая и стервозная, всегда яростная в жестах и словах, была моей противоположностью - я вечно был спокоен и холоден, расчетлив.
Тебе 16, мне 17, малолетки, прожигающие свою жизнь вместе, с особым размахом, не боясь ввязаться в историю и не волнуясь за будущее.
Это черный период в твоей жизни. Сигаретный дым, травка, алкоголь, недалекие от мира сего друзья, которым мир не мил и жизнь заключалась в уничтожении молодости. Ты не хочешь вспоминать об этом периоде. Потому что события, которые постигли тебя на твое семнадцатилетние, заставили переосмыслить происходящее вокруг.
Матушка заболела. Вначале казалось, что просто обычное недомогание, но оказалось все гораздо хуже. Она умерла от несвоевременного лечения.
После смерти единственного человека, который хоть как-то любил и уважал тебя, ты полностью забыла об отце,  об обиде на него и перестала пытаться как-то показать свою индивидуальность. Может быть, ты считала себя виноватой в произошедшем за то, что не была рядом тогда. Может, нет. В любом случае, за год ты реабилитировалась и закончила школу, и после поступила в вуз.
Ты поставила меня перед фактом, либо я ухожу с тобой, либо остаюсь на этом дне. Я согласился. Чуть позже мы обручились, вопреки воплям твоего отца, у нас есть дочь, сейчас ей 11 лет.
К беде, чуть позже, в 32 году, я попал в тюрьму за убийство, сбежал, узнав, что ты собираешься покинуть меня, послушавшись отца. Но не успел. Я пропал для семьи на пять лет, до 37 года.
С началом войны ты оказалась отброшена от основного места действия, и, может, именно это спасло тебе и нашему ребенку жизнь.

Миссис Кинг, моя жена, здесь, конечно, и так должно быть все понятно. Скандалы, да, бывают. Нега? Конечно. Ты, не смотря на все проблемы, остаешься моей страстью и любовью, и, по правде, за период, пока я в тюрьме, я поверил в то, что ты все же развелась и покинула меня. Правда ли это, решать вам.

Класика. Не брать на неделю, любить и лелеять. Не требую флудить. За частые посты не трясусь, раз в неделю-две достаточно, я не капризный до частоты, но вредный до качества. Пожалуйста, если вы предпочитаете посты от первого лица размером в 3к – мимо.
И еще момент. Это важно. В этой истории нет Марвела, и персонажи никакого отношения не имею к истории Картер и Роджерса.
Акция будет придержана только после прямой связи со мной и обговора всех деталей.

[ п р и м е р    п о с т а ]

Он смотрел на брата будто впервые в жизни. Словно и не было общих двадцати лет в приюте, и еще нескольких позже. На правах родственников и семейных устоев.
  Все ли было радужного с самого начала? Имея Дарена в младших братьях, можно сходу сказать, что нет. Непоседливый, вечно радостный, младший Кинг был прямым отражением хорошей стороны это жизни.  И, быть может, виноват в этом был сам Логан. Конечно, виноват, согласится он без оправданий. Человек воспитывается окружением, и, возможно, именно однажды решения старшего влияли на Дарена. Ведь если посудить с точки зрения Логана двадцатилетней давности, то было все крайне просто: он старше, а значит ответственен за младших. Он опытнее, поэтому должен помогать им, и обязан защищать их от напастей реальной жизни, что с каждыми годами становилась все опаснее. Прав ли он? Конечно прав. Безусловно. Что младенцу трещина в черепушке, для взрослого человека несильный удар. Так же высокую значимость приобретало так же и то, что что Лоагну было гораздо проще признавать за собой мелкие косяки Дарена, нежели если бы то же самое было по отношению к мелкому.
  Вот что было бы, если бы все эти наказания и кары, которые принимал на себя Лог, перепадали бы Дарену? Что было бы? Как вариант, то сейчас бы Логан не лежал на стылом снегу, придавленный весом собственного взбесившегося брата, чувствуя, как у него одновременно немеет лицо и болит поврежденные ткани. Он не ощущал нижней губы и крыла носа, когда как щека горела, а носовая перегородка непривычно сквозила ледяным воздухом. Вырывающийся из рта теплый воздух казался с примесью кровяных парой, но это было лишь освещение уличных фонарей, которые слепили лежащего не хуже прожекторов.
  Хотелось собрать поплотнее вокруг себя пониженную температуру, чтобы без промедления позже скастовать лед, но он медлил. Медлил, не в силах шелохнуться, да и не желая.
  Предательство? Это словно упорно не хотело восприниматься как данное и исконное. Будто из понимания его вычеркивали жирным, залитым спиртом, маркером, затирали, замазывали белой краской, как на стенах государственных учреждений закрывают нецензурные фразы и рисунки. Сознание отказывалось принимать действительные факты, а реальность, не взирала на сентиментальные и жалобные «а как же?», и просто продолжала ткать свое полотно реального времени.
  Он не видел, что происходит за спиной родного брата. Четко были слышна возня и тщетные  удара, не нашедшие своей цели, скрип курток и еле слышимое сипение воздуха сквозь зубы.
  Удары по лицу прекратились, но особо ничего в ощущениях не изменилось — заживать будет еще очень и очень долго. Очередной выстрел. Полиции достаточно максимум десяти минут, чтобы прибыть на место вызова. Тем более в ночное время, когда дороги пусты.
Руки брата встряхнули его за плечи, но Логан не услышал, что ему сказал Дарен. Просто оказался понимать его, когда как все остальные звуки в достаточной четкости, за исключением звона в левом ухе и гудения в голове из-за удара затылком об лед.
  Брат разтроился, и первая мысль была о том, что старшему уже мерещится и все поплыло в разные стороны. Оригинал и дубль отстранились, а рядом осталась лишь копия, с сочувствие и растерянностью взирающая на забитого Логана. Последний, не сразу осознав, что ему больше ничего не мешает, попытался приподняться на локтях, но сразу не получилось, пришлось припасть на бок, чтобы иметь хоть какой-нибудь упор на руки.
— Эй, — окликнула его копия брата, тянущая к нему руку. — Как ты?
  Еще не хватало с дубляжом говорить. С одним бы разобраться, а там гляди и побочные Дарены исчезнут.
  Очередная выпущенная на волю пуля. К сожалению, не в него, а в ухо клону, который рухнул на землю, растворяясь рыжеватым пеплом. Минус.
  Один выстрел. А лучше — два. В худшем случае — три. Последний в висок, чтобы не было никаких иных проблем с будущем. Решение простое, моментальное, требует минимум затрат. Ее — за попытку. Его — за предательство. Себя — уже не в силах вынести весь этот груз. Лучше умереть от куска металла навылет из виска с петлей крови и размноженной кости, чем долгие годы умирать от разъедающей совести, безвыходности,  и иных ненужных внутренних ощущений. Сам оригинал уже, наконец, понял, кто тут главный антагонист, меняя свое расположение. Где же ты был раньше, братюня? Поздновато мозги включились.
  Кинг поднялся. Вначале на колени, а потом и, подобрав под себя ноги, уловил равновесие как прямоходящая человеческая особь. Он должен был найти выроненный пистолет, но его шатало. Перед глазами появлялись белые пятна, дезориентируя и не давая самоопределиться в этом чертовом пространстве.
  Но он не успевает. Ликвидированный Дарен был повержен электрическим разрядом, а с боку от Логана уже ничем не останавливающаяся мисс Шиан, которая в долю секунды дернула затвор пистолета, готовя его к молниеносному выстрелу без задержек. Кинг-старший неслышно хмыкнул и прикрыл на пару мгновений глаза, оставляя попытки найти хоть какое-то средство самозащиты. Лед? Пуля летит быстрее.
— Ты не убийца.
  Неужели? Ты правда так думаешь? О, это так мило. Но не стоит заблуждаться, можно обмануть малолетку, но не тебя, с доступом ко всей информации, кому ты зубы заговариваешь?
  Мужчина выпрямился в полный рост и развернулся к лицом к полицейскому, ладони раскрыты, как и десятью минутами ранее, но смысла нет сейчас бодаться.
— Подумай о семье, Логан, хватит бегать, — продолжала женщина, и от ее слов Кинг скользнул взглядом по лежащему, пытающемуся очухаться, брату. Семья? — За тобой не перестанут гнаться, как не перестанут дергать и их.
  Мир Лога уже дважды пошатнулся до этого момента. Сейчас пошла третья трещина, наверное, последняя. В голове была излишняя пустота, затмевающая все вокруг непосильной волной безразличия к себе, к происходящему. Ему стало плевать.
— Ты не похожа на мою совесть, — отозвался Кинг, говоря напротив своим мыслям. Он продолжал сопротивляться, но сдавался с каждой секундой.
  Она ведь была права. Хоть и признавать за ней эту правду ой как не хотелось. Логан уже подверг свою семью череде допросов и предъяв. Но он не вышел к ней, прекрасно зная, что жену с ребенком, брата и сестру мониторят, и оно оправдано.
— Думаешь, они готовы услышать ещё об одной жертве в твоем послужном списке? Пожалей их, — не тебе говорить от их лица.
— Тебе плевать, не стоит этих соплей, — в любой другой момент Кинг бы разозлился, но сейчас было исключение. – Достаточно того, что в моей семье стало на одного человека меньше.
  Он не шутил. Старший вообще никогда не разбрасывался шутками, тем более в такой безрадостной обстановке. Взгляд мужчины переметнулся прочь от Джинджер, фокусируясь на далеком перекрестке, на котором на высокой скорости развернулись несколько машин полицейской службы, ревя сигналками. Внутри все сдавило, а на лице появилась слабая эмоция непринятия, травя разбитую губу и тревожа замерзшую кровь на внешнем уголке глаза. Будет больно.
— И должна сказать... Дарен не знал, что так получится и, тем более, не хотел этого.
  Понимал ли он слова, произнесенные этой женщиной? Конечно, дословно и досконально. Суть была проста и о таком повороте Кинг предполагал изначально, но надеялся, что беда обойдет его по кривой. И все равно оказался не готов. Понимал, но это не значит, что Логан принимал этот рок, и не значит, что верил.
  Может, позже.
— Ты же бывший полицейский, знаешь, я думаю, как порой работает наша система.
  Самое главное — бывший. Уже нет.
— Под систему прогинаются лишь самые слабые, не способные противостоять и боящиеся вышестоящих. Было бы желание.
Вой сирен все ближе, осталось каких-то десять секунд. Если хочешь бежать — беги сейчас, но тебя все равно нагонят. Да и некуда.
— Будет лучше, если ты сдашься, а в показаниях мы укажем, что он присоединился в последний момент. Просто опоздал на встречу и ничего, включая потасовку, не было.
  Он хмыкнул, рассеивая взгляд.
— Мне все равно, что будет с ним. -  будто не он, и не его голос. Далекий и холодный, какой бывал крайне редко.
  Пять секунд. Логан, подняв руки показывая, что ничего не собирается делать, опустился на одно колено, а потом и на второе, зная методы полиции, а влететь головой еще раз в землю он не хотел.
  Сирена оглушила его, как и скрип шин об замерзший асфальт. Яркий свет бело-сине-красных огней окрасил серые тоны яркими оттенками. Как в Рождественскую ночь, теперь потерявшую свое значение. В Рождество исполняются мечты, сказки, фантазии, песни становятся насыщеннее, даже если ты не умеешь петь.
  Но все так радостно. На каждый хороший день приходится с десяток плохих. За счастье надо платить. Даже если собой, своим временем, силами, жизнью.
  Три машины оцепило в полукругу его, женщину, и брата. Хлопок дверей. Выкрики, гневные, излишние, полные ненужной ярости. Возможно, даже знакомые. Еще мгновение и потупившего взгляд мужчину ударят в шею, валя на землю — излишнее действие, но с ним явно не собирались церемониться. Руки, грубо заведенные за спину изломом были скреплены тугими плотными тибериумными наручниками, полностью не дающие шелохнуться руками.
— Добегался сука, — голос на надрыве. Как и резко движение полицейского рывком за шкирку, заставляя Кинга подняться с земли, — Вставай, ублюдок!
  Это было как минимум неприятно. Не по справедливости. Ведь не они сделали всю работу. Но это неприятное чувство вскоре испарилось  — у него будет много времени подумать о совершившемся сегодня, хочет оно того, или нет, начиная от закрытого суда, вплоть до ADXS.
  Лучше бы пуля в висок принадлежала ему.

SCOTT MADDOX, 33 » KINETIC CONVERSION » JACK HUSTON
К И Н Е Т И Ч Е С К А Я    К О Н В Е Р С И Я

Мэддокс - доказательство того, что секрет успеха кроется в 20% таланта и 80% упорства. Ныне звезда самых громких блокбастеров, Скотт не может похвастаться беззаботным детством, но несмотря на финансовые проблемы, Томпсоны (а именно так звучит его настоящая фамилия, данная при рождении) были счастливее, чем многие более «благополучные» семьи. Будучи крайне любознательным и трудолюбивым парнишкой, Скотт не боялся принимать вызовы и с удовольствием посвящал свое время изучению чего-то нового. Он посетил едва ли не все дополнительные секции, которые не слишком сильно ударяли по кошельку, однако увлечением, получившим в его сердце наибольший отклик, оказался театр. Поднакопив денег на многочисленных подработках, семнадцатилетний Скотт вылетел из родного гнезда и отправился в Лос-Анджелес. «С ума сошел», «Не делай глупостей, Скотт», «Неблагодарный сопляк» - вот что примерно слышал он на прощание, покидая дом в полной уверенности, что еще докажет родным и друзьям из своего провинциального городка, что ему все по плечу, в том числе и покорение голливудских холмов и бродвейских подмостков. И ему это удалось. Спустя три года он перестал быть Томпсоном, обзаведясь толковым агентом и послушав его совет взять более запоминающееся сценическое имя. С агентом появились и связи, а за ними - роли в крупных проектах. Зритель любил Скотта Мэддокса, и скоро этот харизматичный пробивной парнишка стал одной из самых перспективных молодых звезд. Он грамотно пользовался успехом, не ввязываясь в глупости вроде пьяных дебошей, которые так часто ломали карьеры в этом ремесле - в чем-то Мэддокс был даже скучным, проводя свободное время с семьей и светясь в светской хронике только в новостях о благотворительных мероприятиях. В 2035-ом году Скотт должен был присутствовать на «Оскаре», но накануне у него внезапно проявилась способность, оказавшаяся настолько буйной, что Мэддоксу пришлось в срочном порядке обратиться за помощью в медцентр для носителей, дабы не навредить окружающим. А на следующий день он узнал о трагедии, на которой он не оказался по счастливой случайности. После произошедшего Скотт усиленно тренировал свою способность и благодаря природному упорству развил ее до отличного уровня. Когда стало известно о Риндте, Мэддокс стал активно поддерживать ренегатов финансово, но долгое время делал это тайно, не ввязываясь в прямое противостояние сторон. Все изменилось в мае этого года, когда бесследно исчезли его отец и брат. Отыскать их так и не удалось, и все, что оставалось Скотту - это найти безопасное место для оставшихся родных. Зная, что дороги обратно уже нет, что мир безвозвратно изменился, и война рано или поздно поглотит их всех, он решает примкнуть к ренегатам официально. Выйдя на них, Мэддокс прошел необходимые проверки в побочном штабе и присоединился к главному. Имея весьма полезные навыки, приобретенные на съемочных площадках (на которых почти все боевые сцены и трюки он выполнял без помощи каскадеров), Скотт вступает в боевую группу ренегатов.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
tom holland

» имя, возраст: Jake Henderson | Джейк Хендерсон Имя и фамилию можно заменить ~ 19 лет » принадлежность: Носитель. » профессия: Занятость в штабе на ваш выбор, но с радостью помогу вам определиться.

» способность: Сверхловкость, создание порталов, кинетическая конверсия, адреналиновая вспышка, звуковые волны - что останется свободно к вашему приходу. Или что-то совершенно другое, но потенциально опасное, но с чем Джейк для своего возраста справляется на «ура» и может быть полезен штабу. Что-нибудь активное. » сторона: Ренегаты. » статичное изображение: ссылка.

Почти все, что написано ниже, изменяемо.
Младший сын в большой и некогда дружной семье, родился в Рокфорде (штат Иллинойс), либо переехал туда не позднее 2033-го. Годом позже проявилась способность - Джейку на тот момент было около пятнадцати. Почему дар активизировался именно тогда и при каких обстоятельствах - решать вам, но предположу, что этому предшествовал серьезный стресс (как вариант, стычка с другими щеголятами его возраста). Способность оказалась «проблемной» и опасной (для Джейка или для окружающих, а может и все вместе), обидчикам здорово досталось, но радости это Хендерсону не прибавило - контролировать способность у него не получалось, и в ожидании визита сотрудника департамента Джейк едва на стенку не полез (а добирался добрый дядя-проверяющий как назло долго и явился лишь на следующий день).
Представитель департамента настоятельно посоветовал родителям положить Джейка в лечебницу для носителей (для пущей убедительности можно случайно разнести отчий дом), где ему бы помогли взять своенравную способность под контроль, и парнишка был вынужден согласиться - мучиться от непрекращающихся головных болей и упадка сил ему совершенно не хотелось.
Там Джейк попал под опеку к Эвелин - тогда еще совсем зеленому специалисту, незадолго до этого переведенного из школы для носителей в спартанские условия лечебницы. Хендерсон стал ее первым пациентом, во время работы с которым она не только прошла боевое врачебное крещение, но и отлично поладила с ним. В конце концов, лечение Джейка продлилось всего каких-то полтора месяца - впечатляюще короткий срок, по истечению которого он прекрасно владел способностью и даже смог довольно внушительно развить ее, руководствуясь наставлениями Эвы.
После окончания лечения они поддерживали контакт - он просил у нее советы по поводу развития дара, а Эва интересовалась его успехами. Когда начались народные волнения, и Иллинойс захлестнула война бунтов и мятежей, Джейк, в отличие от многих своих воинственных ровесников, старался не ввязываться в неприятности, и вместо того, чтобы рисковать головой в уличных потасовках между местными группками ренегатов и вигилантов, подался в медицинский центр, где когда-то был пациентом. На тот момент учреждение стало скорее пунктом оказания первой медицинской помощи по инициативе бескорыстных врачей, в числе которых была и Эва. Чем там мог быть полезен Джейк, будет зависеть от вашего выбора способности (либо, возможно, он планировал в будущем стать врачом и на тот момент неплохо в этом смыслил).
Семья такой выбор сына не одобрила, небезосновательно полагая, что, помогая обеим сторонам, он навлечет на себя двойные неприятности. А возможно, что на отношение родителей и братьев/сестер к этому повлияло и то, что они с самого начала относили себя к вигилантам, и Джейк, симпатизировавший ренегатам, был среди них белой вороной.
Хендерсоны погибли в ходе одного из вооруженных столкновений ренегатов и вигилантов. Либо они могли остаться в живых, но их существование не встало на пути Джейка к решению присоединиться к ренегатам и покинуть родной город вместе с Эвелин и несколькими представителями главного штаба ренегатов, завербовавших их.
А через несколько дней Иллинойс был уничтожен.

У них дружеско-наставнические отношения - Эва учит его всему, что знает. В плане взглядов на войну их мнения полностью совпадают - им с самого начала была близка позиция ренегатов, но, будучи пацифистами, они старались помогать всем нуждающимся, вне зависимости от эмблем, нашитых на рукавах пострадавших. Эва относится к Джейку как к младшему брату - собственно, вместе с ней он и присоединился к ренегатам, когда стало ясно, что их методы «помогай всем» не работают.

Я не обещаю вам совместную игру, но возьму над вами внеигровое шефство и помогу «собрать» персонажа — не стесняйтесь заваливать меня вопросами, вместе все обсудим и придумаем, где Джейк будет нужнее
P.S.: это не Питер Паркер. И отдельно уточню для любителей околопаучьего слэша: нет, Джейк не любит мальчиков.

п р и м е р    п о с т а

1  7  :  3  8Эвелин все еще жива. Но, будучи прикованной штырем к полу, она не могла даже закричать - каждое крохотное движение, каждый вдох вызывал такую нестерпимую боль, что на попытки воззвать о помощи не хватало ни сил, ни храбрости испытать очередной прилив агонии. Да и кто ее услышит? В соседних комнатах никто не живет, а до обрушения поблизости были лишь вечно пустующий, никому не нужный зал для отдыха с сиротливо стоящим в углу пыльным столом для пинг-понга, да пост охраны, которая большую часть рабочего времени проводит где угодно, только не там, где положено. И камеры...
Камеры.
Ослепленная этой мыслью, Эва, на секунду забывшись, потянулась вперед, но спустя всего мгновение с громким криком откинулась обратно - вскрикнув в большей степени от собственного бессилия, нежели от боли. Так, что этот яростный вопль пробил вакуум в ее ушах. Она снова могла слышать.
Но легче от этого не стало - Эва по-прежнему не могла шевельнуться и, стиснув зубы, молча копила боль в себе.
«Нужно подняться... Майк... Найти выход...»
Казалось, в этом пограничном состоянии между сознанием и лихорадочным бредом у нее возникали верные мысли и хоть какое-то подобие плана, но все это разлеталось, как кегли под ударом шара для боулинга, стоило только накатить новой волне боли.
Еще одна попытка сдвинуть с себя обвалившийся кусок крыши не принесла никаких результатов, кроме осознания собственной беспомощности. Адреналин в крови постепенно ослабевал. Это значит, что скоро рана в нижней части живота и ушиб на голове, едва не расколовший ей череп, полностью вступят в свои права и отнимут у Эвелин возможность думать о чем-либо, кроме желания поскорее умереть.
Сколько времени она провела с закрытыми глазами? Три, пять? Возможно, гораздо дольше. И она бы наверняка осталась дремать навечно, если бы не увидела перед собой его лицо. Снова, как когда-то на берегу реки, много лет назад. Только на этот раз она знала: он никуда не исчезнет.
- Майки, - едва слышно выдохнула она и на секунду прикрыла глаза, чтобы унять взорвавшуюся в ране боль и не вскрикнуть. Но по крайней мере, она все еще чувствует ее. Это хороший знак.
Он жив. С ним все в порядке. Его не придавило обломками, не расплющило решеткой, не... Он здесь. И теперь ей стало гораздо спокойнее. И хотелось спать.
- ... оставайся со мной, - донесся до нее голос Майка, будто прочитавшего ее мысли, и Эва слабо кивнула в ответ.

1  8  :  3  2В следующий час она и в самом деле пожалела, что не умерла еще там, вместе с ренегатами, оставшимися под завалом. Майк нес ее так осторожно, словно она была сделана из хрусталя, и продолжал говорить с ней, чтобы не дать потерять сознание, но Эва мало что понимала из его слов и думала лишь об одном.
Как же. Чертовски. Больно.
Одежда на месте раны насквозь пропиталась кровью, а штырь перемещался в поврежденной плоти при каждом шаге, заставляя Эвелин беззвучно корчиться в мучениях, и все, чего ей хотелось - это взять и вырвать из себя проклятую железку, чего бы ей это ни стоило. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она несколько раз тянулась рукой к штырю, намереваясь покончить с ним раз и навсегда, и лишь голос Майка вовремя останавливал ее от необратимого - голос, казалось, доносящийся издалека, но блокирующий в ее разуме все посторонние звуки, даже ее собственное тяжелое дыхание.
Оставаться в сознании. Не отключаться. Не ради себя, а ради него.
У нее не хватало сил, чтобы сказать что-то в ответ или хотя бы просто подать голос, но в моменты, когда боль ненадолго отступала, Эва едва ощутимо, насколько позволяли силы, сжимала его руку, чтобы он знал: она все еще здесь и, сколько бы времени у них ни осталось, будет с ним до самого конца.

1  9  :  1  3Приглушенное освещение, писк аппарата жизнеобеспечения из палаты напротив и стойкий запах лекарств, впитавшийся в эти стены, и который не спутаешь ни с каким другим.
Он потерял счет времени. Сейчас ему казалось, что он только что обедал с родителями в их скромной квартире на севере Рокфорда и выслушивал нотации матери по поводу опасности, которой он подверг себя и их, примкнув к местным вигилантам... А в следующее мгновение уже был убежден, что лежит в этой палате не один месяц. Правда заключалась где-то на границе двух этих крайностей. Правда в том, что Кейси Спенсеру оставалось жить от силы пару часов.
- Воды, - прохрипел он и в который раз получил отказ. - Прошу, - умоляюще простонал парнишка, но девушка, наблюдавшая за ним из кресла напротив, твердо покачала головой и лишь смочила его пересохшие губы влажным бинтом.
Кейси знал ее. Видел несколько раз, когда та навещала своих родителей. Эвелин, дочь соседей из семнадцатой квартиры, дочь того монстра, стараниями которого его мать и отца разорвало на куски, а он сам вынужден медленно и мучительно умирать уже третий день, довольствуясь обществом той, кого хотел видеть рядом меньше всего.
Заражение тканей началось еще в первые сутки - это стало ясно, когда периоды между приступами судорог сократились до немыслимых пределов настолько, что отличать лихорадочный бред от реальности уже было невозможно. Странно, что он вообще до сих пор жив. Многочисленные внутренние травмы и ушибы органов, едва ли не выглядывавших из дыры в боку - его не сможет спасти ни один врач и ни один, даже самый маститый целитель.
Ни у кого из врачей не хватило смелости закончить страдания парнишки какой-нибудь убойной дозой инъекции, которая подарила бы ему покой. За это, корчась в очередном припадке, он уже не раз их проклял, громко и злобно - всех до единого, и в особенности Форсберг, все эти два дня смотревшую на его потуги раздражающим жалостливо-щенячьим взглядом.
Кейси закашлялся - вместе со слюной хлынула и кровь, а вкус железа во рту словно напоминал: «Твое время на исходе». Спенсер и сам это знал  - боль в боку притупилась несколько часов назад, и совсем скоро он совершенно перестанет чувствовать свое тело.
На этот раз, когда Эвелин потянулась в его сторону, чтобы стереть кровь со рта, Кейси не сопротивлялся. Теперь, стоя на пороге смерти и почти физически предчувствуя конец своего недолгого пути, он вдруг понял, что не готов. Не готов встретить последние минуты своей жизни один. Что вообще не готов уходить.
Ждет ли его что-то дальше? Или шестнадцать лет пустой жизни и пара бессмысленных потасовок ради войны других людей - это все, что он оставит после себя?
Схватив Эвелин за руку, Кейси тихо разрыдался, как ребенок. Впрочем, он им и был.
- Мне страшно, - произнес умирающий Кейси Спенсер в далеком январе 2037-ого, а Эва, провалившись куда-то между сном и чужими воспоминаниями и переживая предсмертный ужас вигиланта, эхом повторила в настоящем, держась за Майка, как за спасительную соломинку, - Я не хочу умирать, - слова, так же сказанные в беспамятстве, но теперь уже принадлежавшие одной только Эвелин.

1  9  :  4  6Они шли уже не один час. Сейчас Эва с трудом ориентировалась во времени (вернее, не ориентировалась вовсе), но даже в таком состоянии могла сделать простейшие выводы по солнцу, которое уже давно скрылось за горизонтом. Майк несет ее несколько часов подряд. Он еще не оправился после того, что учинили ренегаты, он пробыл в тюрьме черт знает сколько времени и, быть может, тоже ранен. Майк двигается вслепую, он понятия не имеет, куда идти и где искать помощь, и она тоже - Эва не знала эту местность, и, вполне возможно, вокруг на десятки километров нет ни души, ведь штабы специально сооружают подальше от жилых мест...
Со временем боль ослабевает. По разным причинам - она либо отступает, либо поглощает твою сущность, становясь частью тебя на тот короткий срок, что тебе уготован. И тогда проживать оставшиеся минуты становится легче.
Спустя некоторое время Эвелин смогла открыть глаза и вдохнуть, не сжимаясь при этом от боли. Рана больше не пылала - напротив, словно потратив все запасы своего тепла, организм «перегорел», и теперь Эву бил легкий озноб. Значит, крови едва хватает на то, чтобы поддерживать в ней жизнь.
Майк упрямо пробивался вперед, не выпуская ее из рук. Он мог быть уже на полпути к своим. На пути к свободе - без проклятых решеток и блокирующих браслетов, без регулярных допросов и вмешательств мозголомов ренегатов в его сознание...
- Остановись, - тихо произнесла она, понимая, что шансы отыскать помощь вовремя ничтожно малы, но Майк продолжил двигаться вперед, - Пожалуйста, - повторила Эва и призывно коснулась его плеча.
Сколько важных слов она не успела ему сказать. Сколько долгих и счастливых лет они могли провести вместе. Возможно в ином будущем, где нет ни Линкольна Риндта с его пророчествами, ни вигилантов с их деспотичной жаждой всеобщего порядка, всё так и было. Или будет?..
- Чудная выдалась прогулка, - и хотя в глазах стояли слезы, Эва улыбалась. Неважно, когда ее не станет - сегодня, завтра или через десять лет. Если его лицо будет последним, что она увидит в этой жизни, это значит, что все было не напрасно.
Не обращая внимания на пульсирующую боль и кровь, по-прежнему сочащуюся из раны, Эвелин потянулась к Майку и поцеловала. Так, как поцеловала в самый первый раз, в дождливом Вудстоке. Так, как если бы это был их последний поцелуй.
Обняв его за плечи, она прижалась к его груди и, поддавшись внезапно накатившей сонливости, закрыла глаза.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Ben Whishaw

» имя, возраст: Уэс Престон [Wes Preston], ~30 лет. » принадлежность: Человек или носитель. » профессия: Аналитик в главном штабе, при желании - помощник главы отдела.

» способность: Персонаж может быть человеком. Если носитель: гениальность или манипулирование памятью. » сторона: Вигиланты. » статичное изображение: ссылка

Итак, как я вижу Уэса Престона:
- американец, младший ребенок в многодетной, но не бедной семье - всегда было, на кого равняться, и всегда казалось, что переплюнуть старших нереально, из-за чего Уэс особенно старался преуспевать во всех своих начинаниях;
- высшее образование (либо аналитика, либо статистика, либо теоретическая математика; отдельным курсом хорошо бы чтоб была журналистика), лучше, если это будет Лига Плюща или любое другое престижное учебное заведение;
- до войны работал на правительство в Нью Йорке, где познакомился с Фрэнсисом;
- в октябре 2036 по наводке Фрэнсиса на Уэса обратили внимание вигиланты. В середине ноября того же года его пригласили в один из побочных штабов, где предложили сотрудничать. Некоторое время после прохождения проверок Уэс работал в аналитическом отделе побочного штаба, зимой 2036-2037 был переведен в главный штаб;
- амбициозный перфекционист по характеру, профессионал в своей сфере - и сам отлично знает, что профессионал;
- если способностью будет "манипулирование памятью": возможно, добился предыдущей должности (в Нью Йорке) не совсем честным путем, однако внутри себя Уэс уверен, что сделал все правильно, потому что предпочел не тратить лишние годы впустую на то, чтобы дойти до того положения, которое сумел занять сразу;
- опять же, если персонаж будет носителем, то о своей способности он предпочитал не распространяться, а может и вовсе ее скрывал, какой бы она ни была (и поскольку Фрэнсис долгое время недолюбливал носителей, этот пункт будет нам только на руку);
- у Уэса осталась семья: родители и старшие братья и сестры. Где они сейчас - на ваше усмотрение. Может, вовсе умерли, может, скрываются где-то от войны, может, разбросаны по побочным штабам вигилантов, если могли оказаться чем-то полезными.

Отношения с персонажем:
- Около месяца мы работали вместе в Нью Йорке, и были чем-то вроде приятелей, хотя между нами присутствовала здоровая конкуренция в профессиональном плане;
- Этот аспект конкуренции обострился, когда мы стали работать вместе в главном штабе, но и по части дружбы мы тоже сблизились (потому как сложно не сделать этого, когда делаешь одно дело и много времени проводишь вместе);
- Уэс уверен, что главой отдела должен был стать он, а не Фрэнсис, и, пожалуй, не стесняется говорить об этом вслух. Очень хорошо будет, если он решит доказать эту свою уверенность и будет предпринимать для этого активные шаги;
- Для отношений на будущее: я открыт для всего, прийти можем к чему угодно (хоть повыбивать друг другу зубы в аналитическом отделе, хоть, кхм, обойдемся без конкретизации противоположного варианта). Этот момент продумаем перед тем, как вы возьметесь за анкету.

Дополнительно:
Вообще если выбрать "манипулирование памятью" - это может быть огромный плацдарм для сюжетов и для прорисовки прошлого персонажа. Все эти моменты я тут не указываю, потому что эта способность не обязательна, но если вы все-таки предпочтете ее, то могу подкинуть пару идей.
АПД: на "манпулирование памятью" уже есть конкретная идея для эпизода.
При желании можно в деталях продумать историю семьи Уэса, она у него должна быть богатой если не подробностями, то дорогами, которые выбрали браться и сестры Уэса.
Если вам покажется, что аналитику нечего будет играть - на живом примере вас в этом разуверю.
Немного требований: имя и фамилию предпочтительно не менять, но возможно; внешность очень хочется оставить эту. Посты лучше всего от третьего лица. Грамотность! Слишком частых постов не прошу, но хотелось бы не реже одного в неделю.
Связаться можно через гостевую и ЛС.

[ п р и м е р    п о с т а ]

Кровавая лужа под телом постепенно расползалась, двигаясь в правую сторону сильнее, чем в левую, но само тело еще подавало признаки жизни – шевелились пальцы рук, и он будто инстинктивно пытался встать, совершая никуда не ведущие конвульсивные движения. Выглядело это не слишком приятно, слух тоже страдал, потому что тело, недавно еще бывшее живым и целым ренегатом, издавало жуткие хрипы. Первый выстрел Фрэнсиса угодил ему в руку, второй пробил легкое неподалеку от сердца, и сейчас, осторожно подходя ближе и продолжая держать пистолет направленным вперед, Франко немного жалел, что стреляет не слишком прицельно. Лучше было убить с первого раза, чтобы в голову, так бы он не мучился и не заливал все кровью, оставляя следы, которые в одиночку нелегко будет уничтожить.
- Это война, ты сам виноват, парень, - проговорил Мур себе под нос, когда до тела оставалось несколько метров, и выстрелил в третий раз. Короткий хлопок, дернувшаяся от отдачи рука, а после тишина и никакого движения, кроме продолжающей расползаться все шире и шире лужи крови. – Первый ко мне сунулся.
Это было правдой. Парень этот – выглядел он лет на пять старше Фрэнсиса – выскочил будто из ниоткуда и явно не был настроен на мирную беседу за жизнь и о погоде. Его выстрел срикошетил от стены и угодил Муру в бок, не нанеся вреда, потом он, будто какой-нибудь Рэмбо, метнул нож. Считал, видимо, себя супергероем, которому и стрелять-то не обязательно. Это было недалеко от правды, на руке у Фрэнсиса был теперь глубокий и очень неприятный порез, но все-таки над трупом стоял он, а не наоборот. Было чем гордиться, но Франко испытывал только отвращение к тому, что его тихую и мирную прогулку таким вопиюще грубым образом прервали. Он все-таки у себя в штате находится, и хотя бы тут собирался чувствовать себя в безопасности! А парень явился как черт из табакерки, и сразу принялся стрелять, будто прекрасно знал, в кого именно целится! Сам Фрэнсис, сколько бы не всматривался в неживое уже лицо, не мог как-либо идентифицировать этого типа, и потому все, что он сделал: это снял его на камеру смартфона, чтобы потом показать разведке.
Точнее, это было не все. Еще он забрал пистолет и два ножа, прикрепленные к поясу трупа, и в другом кармане нашел телефон. Лично Фрэнсису эти вещи не были нужны, но раз уж он не мог спрятать следы преступления, то лучше было усложнить задачу тем, кто мог прийти следом.
«Может быть, я могу сжечь этот труп?»
Он осмотрелся по сторонам. Это была окраина города: рядом закрытая и не работающая заправка, пустой супермаркет, такая же брошенная автомойка, с которой давно уже вынесли все мало-мальски годное. Случайный путешественник или житель города вряд ли забреет сюда, но подельники этого парня вполне могли, и потому с его трупом хорошо было бы справиться как можно быстрее. Пускай бы и сжечь – мерзко даже воображать, но Франко знал нескольких людей, которые назвали бы эти меры необходимыми. Одна проблема – у него не было ничего, кроме зажигалки, а на то, что труп будет запросто полыхать от одной искры Мур не рассчитывал.
- Подожди тут, приятель, я о тебе позабочусь.
Он уже второй день был в Джэксоне, и потому знал, где можно достать бутылочку керосина. Слишком много его все равно не понадобится.

Вернулся к заправке Франко меньше, чем через полчаса. Уже получив пластиковую бутылку с керосином, он подумывал, а не бросить ли это все, не уехать ли отсюда подальше, оставив безликих людей разбираться с неожиданно объявившимся трупом. Останавливало лишь то, что дела нужно доводить до конца, и это был как раз тот случай, когда лучше пожалеть, что сделал, чем пожалеть, что не сделал.
«Не верю, что действительно делаю это», - подумал Мур, поливая труп керосином и уделяя особое внимание лицу и местам, куда попали его пули. – «Видела бы меня сейчас Лесли».
Мысль о Лесли вызвала на лице Франко кривоватую улыбку. Бутылка закончилась, и он положил ее под руку трупа, стараясь не измазать пальцы в горючем, а потом зажег длинную спичку и бросил ее трупу на живот. Знатно полыхнуло, так что Франко невольно отошел на пару шагов, и тут же подумал, что пора бы и честь знать. Сейчас тут начнет попахивать, а потом дым поднимется, и любопытные быстро соберутся. Он мог бы выйти отсюда и сделать круг по городу, а потом присоединиться к этим самым любопытным, чтобы поглядеть, чем кончится дело, да только зачем? Полиция почти не функционирует. Сами потушат, оттащат в морг, где тело пролежит несколько недель, а потом окажется в безымянной могиле, потому что никто за ним, скорее всего, не явится.
В последнем Франко ошибся и быстро это понял по звуку автомобильного мотора, которые не мелькнул и исчез вдали, как если бы кто-то проехал по дороге, а прозвучал совсем рядом. Потом умолк, потом раздалось два хлопка от автомобильных дверец. Следом должны были зазвучать шаги, но их Франко ждать уже не стал, скрывшись внутри здания бывшей автомойки.
Он очень надеялся, что где-то в другом конце этого не слишком большого, но зато слишком темного помещения будет второй выход, через который он отсюда и смоется.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Summer Glau (!) or Gena Malone

» имя, возраст: Юнити Лэйн. 25-30 лет. » принадлежность: носитель » профессия: ранее: сотрудник полиции в настоящее время: диверсант, член партизанской группы вигилантов

» способность: ментальный блок » сторона: вигиланты » статичное изображение: ссылка ссылка

Родилась и выросла в Хьюстоне. Да-да, Хьюстон, у нас проблемы. Дочь “патриота на всю голову”, военного, прошедшего Ирак и Сирию, в итоге так там и оставшегося. Несмотря на то, что он вернулся домой с медалью, целым и почти невредимым (ну кто, скажите, всерьёз считает ПТСР травмой?), жизнь для него стала непрерывной войной задолго до 2036 года. Поэтому Юнити (Unity в честь самих штатов, как вы понимаете) и в мирное время жила как будто кругом враги: стрельбы, борьба, выживание.
После школы - служба в полицейском департаменте (Иммиграционная и Таможенная служба США или дорожная полиция), ещё позже - неудачная попытка реализовать заветную мечту вступить в техасские рейнджеры (отбор жесток, но таков уж он есть). А меньше, чем через год - раскол страны надвое и война, лишившая её дома.
Как и многие техасцы, она решительная, самонадеянная и простоватая с виду, но не стоит обманываться её акцентом cowgirl. Этой девочке палец в рот не клади - по локоть откусит. Одному богу известно, что у неё на уме. Иногда кажется, что она сама не всегда знает, что выкинет в следующий момент. Привыкла действовать быстро, по обстановке, вижу цель - иду к цели. Составление сложных и многоступенчатых планов не её конёк, но поспешность в действиях и суждениях компенсируется привитой с подзатыльниками отца осторожностью.
Её учили рассчитывать только на себя, но время, когда можно было спокойно строить из себя одиночку, ушло, и теперь она учится играть в команде, хоть до поры до времени ей придётся скрывать свою основную роль - роль “стукача” (с подачи Джеральда и ВСБ). Но она уверена, что всё, что она делает, послужит правому делу.   

Юнити - “донор” и информатор Джеральда в стане вигилантских партизан в стане ренегатов. Вот такая вот матрёшка. Флинн знал семейство Лэйн со своей студенческой скамьи. Проблема адаптации военного с ПТСР была темой одной из его практических работ. Потом Джерри наткнулся на знакомую фамилию в поисках нового донора и заново познакомился с Юнити четыре года назад. Её способности понадобились ему, чтобы проработать носителя с телепатией, а она в свою очередь согласившись ему помочь, не особо теряя время “сдала” агента, порядком успевшего намозолить глаза криминалитету, боссам картеля, чтобы на них выйти. Получилась довольно неловкая ситуация, но благодаря вмешательству полицейского управления всё обошлось, а Флинн, ценящий практичность, оценил и подход Юнити, даже с позиции объекта торга признав ход неплохим. С началом войны Джерри, используя ресурсы вигилантов, вытащил Лэйнов из родного Техаса, из творящегося там ада, впоследствии практически стёршего штат с лица земли. Он же позаботился о том, чтобы его подопечная нашла применение своим талантам в отряде партизан. Она получила цель и возможность портить жизнь тем, кто оставил её без родины. Флинн получил глаза и уши не только в отряде вигилантов, но и на территории противника.

Персонаж - не маньячка от закона, не беспредельщица, её учили действовать осмотрительно, но бесхитростно.
Внешность - допустимо править на своё усмотрение. Я не собираюсь упираться и диктовать соигрокам с какой внешностью им играть. Саммер и Джена - всего лишь мои пожелания.
Способность и роль править крайне не желательно.
Правки по биографии, не влияющие на образ в целом, по согласованию.

[ п р и м е р    п о с т а ]

Ручка вспорхнула в пальцах дознавателя в последний раз отбросив блик от лампы на его пиджак. Джеральд выпрямился, облокачиваясь на стол и сцепив руки перед собой. Действия бывшего английского разведчика прекрасно подходили под определение слов “саботаж” и “роковая ошибка”, так что вопрос стоял только в том, чтобы понять, имелся ли у него злой умысел.
— Вынужден вас огорчить, мистер Кроули, это и есть рутинная проверка, других у меня не бывает, и лёгкого общения я не ищу, — Флинн позволил себе улыбнуться одной из тех снисходительно-самодовольных улыбок, которые так раздражали его когда-то на лицах подопечных, уверенных в собственной неподсудности и неприкасаемости. Иногда он забывал, что по другую сторону стола всё выглядит немного иначе. И то, что для него сливается в единый и непрерывный поток, для других разбивается на отдельные и порой довольно значимые в жизни события. — Повторюсь, я читал ваш отчет, и он мне не понравился. Я требовательный читатель, и привык, что автор держит установленную планку. Вы же её сбили, причем так неудачно, что поставили под угрозу работу всего штаба. Случайность, скажете? Охотно бы согласился, если бы верил в случайности. Формально, вы...
Однако договорить Джеральд не успел. Появление Карро, без стука буквально влетевшего в кабинет, вынудило дознавателя прерваться на полуслове. Теперь он испытующе смотрел на нарушителя правил и границ в ожидании объяснений, которые не замедлили последовать. Всё вполне предсказуемо, но до чего невовремя.
Вот именно поэтому Флинн старался избежать возникновения любого рода связей на работе, в зоне личной ответственности, чтобы не оказаться на месте Карро. Личные связи в любой момент могли камнем повиснуть на шее дознавателя, мешая поднять голову и смотреть на ситуацию так, как ему полагается: прямо, объективно и беспристрастно. Видеть людей целиком, оценивать профессионалов, если угодно, а не “отличного парня, с которым мы пили пиво и обсуждали бокс” или “милую девушку, с которой мы дружили в школе и которая любила испанский”, уметь вовремя заметить отклонения и самое главное — принять по этому поводу меры без оглядки на светлый хранимый в памяти образ.
Как только тебе начинает казаться, что ты хорошо знаешь человека, ты добровольно надеваешь на себя шоры собственных иллюзий на его счет, и подсознательно будешь стараться впихнуть любые новые сведения о нем в заранее установленные тобой самим рамки. Иногда случается, что рамки начинают трещать, деформируются, лопаются. Но чаще всего лишнее просто отсекается и отбрасывается, оставляя приятный глазу аккуратно вырезанный по нужной, комфортной для восприятия, форме кусок. Первыми в такую ловушку попадают близкие родственники. “Мой сын не такой, я не верю, он не мог!”, “Так и знал, что толку от него не будет!” — две стороны одной медали, которую можно было смело выдавать родне большинства подозреваемых. Далее следуют любимые и друзья, слишком часто рассматривающие человека через призму своих с ним взаимоотношений. И на третьей ступеньке люди, находящиеся в плену чужого мнения о совершенно незнакомых людях. Друг моего друга? Враг моего врага? Возможно, в мирной жизни эти формулы и помогали налаживать множество лишних социальных связей, но в войне двух идеалогий, в столкновении не сил, но интересов, выбирать тех, кому можно и следует доверять, требовалось на порядок тщательнее. Фил, кажется, предпочитал переминаться где-то между второй и третьей ступенями, поскольку не мог определиться, что его больше беспокоит: судьба разведчика или возможные последствия для него самого.
Реши Джеральд воспользоваться мнением коллеги о Кроули, ему бы пришлось сделать шаг вниз, а не смотреть на ситуацию со стороны. Но этого он делать не хотел и не собирался.
— Фил, — тоном “ну и какого дьявола ты тут делаешь?” и поднятием брови поприветствовал Джерри вломившегося к нему в кабинет коллегу. — Я в курсе, что именно ты рекомендовал мистера Кроули, и именно поэтому тебя тут не было и быть не должно. Не припомню, чтобы вызывал адвокатов. Ты порядки знаешь не хуже моего. Но раз уж ты решил бежать впереди паровоза… — Дело стало немного интереснее. Может стоит забрать слова о рутинности этой проверки обратно? Ведь не каждый день на допрос врываются сотрудники ВСБ, возможно прямо или опосредованно покрывающие подследственного, или по крайней мере позволяющие досрочно сделать такие выводы. Всё внимание дознавателя переключилось на коллегу. Флинн встал со своего кресла и направился к двери, чтобы закрыть её, пока ещё кто-нибудь не зашёл на огонёк.
Хотя мистер Кроули и не находился под следствием, и обвинения в саботаже против него не выдвигались, судя по выходке Карро, он об этом не знал и предполагал худшее. И потому влез, рискуя собственной шкурой уже со стопроцентной гарантией, и вполне вероятно подставляя не только себя, но и самого Джерри. Есть ли у тебя на то веские причины, Фил? Можно было бы представить, что поводом для беспокойства стала одна только репутация Флинна в отделе, но это было бы уж слишком. Слишком глупо? Вот и представился повод подвергнуть проверке собственное мнение о Карро.
— Кто я такой, чтобы мешать совершать столь опрометчивые поступки? — щелкнув замком, Джеральд повернулся к собеседникам. — Раз уж ты вроде как сам сдаваться пришёл, может и остальную работу за меня сделаешь? Ну?
Он приглашающим жестом указал Филипу на своё кресло, а сам остался стоять, скрестив руки на груди.
— Мистер Кроули тут по подозрению в саботаже. Ни более, ни менее.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Jodelle Ferland

» имя, возраст: Эмили Финч (имя менябельно) 19 лет. » принадлежность: Носитель. » профессия: До войны - студентка факультета радио Университета Райерсона, была там отличницей. После войны приняла сторону вигилантов, оказавшись либо в службе безопасности, либо в аналитическом отделе (на выбор).

» способность: Киберпатия/ Абсолютная память / Влияние на поле вероятности / Гениальность / Детектор лжи - эти способности предпочтительнее, но если есть желание взять другие - обсудим. » сторона: Вигиланты. » статичное изображение: ссылка

Итак, что я о тебе знаю? Немного, учитывая, что виделись мы с тобой всего дважды за жизнь. Твой отец - Стэнфорд Финч и мать - Камилла в девичестве Фаруа. Твои родители развелись, когда тебе было всего три года, ибо Стэн, на секунду, побил собственный рекорд отцовства - если со мной он протянул всего лишь год, то с тобой целых три. Да, ты моя сестра, так и хочется сказать, что по несчастью. Отец кинул твою мать, вернулся к моей, а о тебе даже не вспоминал. Короче, козел, согласен.
Но Камилла не растерялась, нашла нового ухажера, кстати, более состоятельного, чем Стэн и вы начали жить припеваючи. Ну, почти. Новый возлюбленный твоей матушки был не очень доволен тем, что у его зазнобы имеется дочь, потому часто нашептывал ей о том, чтобы отправить тебя в интернат. Правда, тот интернат, куда тебя хотели сплавить, был элитным и он даже согласился его оплачивать. Благородный был мужик, правда эгоистичная скотина. Ну да ладно. Ты оказалась там, будучи совсем маленькой, в пять лет, и так началась твоя взрослая жизнь. Элита не принимает тех, кто низок по происхождению, но ты не сломалась, о нет - ты всегда давала сдачи сынкам богатеев, разбивала при этом их холеные носы в кровь, но никогда не начинала драку первой. Умная девочка. Ты всегда была очень умной. Наверное потому, когда у тебя открылся дар, никто особо не удивился.
А потом начался пубертатный период и парни начали понимать, что девчонка из простых очень похорошела, но ты уже замкнулась от такой жизни и не подпускала никого на пушечный выстрел. Ты делала успехи в понимании компьютерной техники, а потом мы пересеклись, потому что кое-кто, сама знаешь, хакнула систему одной горнодобывающей компании. Дело дошло до НСРКВС и я лично занялся этим делом. В итоге, подняв всех на уши, мы нашли тебя, мелкую девицу с зелеными волосами, что с невинным видом хлопала глазками на все обвинения. В любом случае, когда я узнал, кто ты, рука не поднялась поставить подпись на документах о твоем аресте.
Ты молодец, девочка. Сопоставила все что знала, и через год поступив в университет Райерсона, начала делать там невероятные успехи в познании компьютерной техники. Там же за студенческой скамьей тебя настигла война, и вышло так, что ты дала деру. Ты выбрала неудачное время для побега, тем более когда я об этом узнал, мне пришлось тебя ловить, что тоже мне было не на руку - Канада рвалась на части из-за повстанческих настроений, а катастрофы, произошедшие накануне кровопролития, только усугубили ситуацию. Тебя я нашел и вернул в лоно семьи и эта была наша вторая и последняя встреча, потому что потом война набрала размах, а я лишился места в службе безопасности.
Не знаю, как, но ты нашла меня в Баттл-Крике, но я тебя тоже нашел, потому сейчас привел тебя в штаб, чтобы ты была в безопасности, потому что только здесь я могу быть спокоен за твою жизнь. Я не люблю тебя всем сердцем, сестренка. Но я надеюсь, что мы найдем общий язык.

Сестра, пока что чужая и малознакомая, с которой хочется отыграть все, что только может отыграться во взаимоотношениях с сестрами. Я надеюсь узнать тебя получше, ты хочешь узнать меня получше, и деться нам друг от друга некуда - границы закрыты, а твои щенячьи глаза делают свое грязное дело - и ты снова и снова остаешься рядом.

Да, образ немного слизан с Пятой из Темной материи (кто смотрел, тот поймет). Характер этой Эмили частично схож с Пятой же, но моя сестра куда жестче, хотя тоже верит в крепость уз дружбы и семьи, но просто считает, что ей не повезло.
От игрока жду обожания и любви к персонажу, развитие и частые посещения форума. А также грамотность, логичность и обоснованность - наше все. Если какие-то пункты вызвали вопросы или желание сменить - спрашиваем, не стесняемся, помогу чем смогу.

п р и м е р п о с т а

Будь Алистер мальчишкой лет двенадцати, он бы прыгал от радости, пища и заливаясь соловьем от внезапно привалившего счастья. Носился бы по коридору, сшибая всех прохожих по пути, что-то бы кричал, короче выражал свои эмоции максимально открыто. К сожалению, а может и нет, Алистер давным-давно перестал быть мальчишкой, и потому любая радостная новость, особенно сейчас, в столь сложные времена воспринималась максимум с суховатой улыбкой. Потому то, когда Квинн с недовольной миной объявил, что у Финча несколько дней увольнительных, Ал только приподнял уголки губ, стараясь показаться максимально беспристрастным, дабы не дразнить гусей.
Однако, вылетев с полигона, как ошпаренный, он тотчас помчался к себе, наскоро собрал вещи и был таков. Оказавшись в самом Баттл-Крике, первым делом Ал отправился на свою старую квартиру, которая до сих пор стояла закрытая, что не могло не радовать. Там он основательно порылся в вещах, что не взял с собой и нашел много всяких интересностей. Например, ключи от старенького Чироки, что пылился в гараже под домом и пачку сигарет. А еще, под полом у капитана НСРКВС был скрыт тайник, где он держал свое вооружение, однако, порывшись в нем, достал старенький Винчестер, который мог выстрелить так, что нападавшему мало не покажется. Спустившись двором, Финч открыл гараж, и попробовал завести джип. Грязно-алая машинка, ожидаемо, не завелась, и потому мужчина еще почти час провозился с той, прочистив под капотом каждый винтик, до которого смог дотянуться.
Когда же Чироки ожил от прикосновений хозяина, Ал ощутил себя живым. Спустя полчаса не слишком спешной езды канадец покинул город и выехал на трассу, нацепив себе на лицо очки. Пыль и ветер щекотали лицо мужчины, пока тот решил немного прокатиться, чтобы хотя бы чуть-чуть развеяться. Ему опостылело сидеть в четырех стенах, надоели постоянные проверки и тесты на пригодность. Хотелось глотнуть хоть еще одну капельку свободы перед тем, как уйти в тотальное подполье. Это был его шанс, и его Алистер не был намерен терять.
Спустя несколько миль местность не стала богаче или красивее. Сожженые пустоши, одинокие фермерские угодья – плачевная картинка военного времени. Когда-нибудь здесь снова заколосится пшеница, а вон там, на холме, под самым солнцем, вырастет гигантская кукуруза и дети будут рвать ее тайком, чтобы взрослые не увидели, будут пытаться сделать из нее поп-корн, но конечно у них ничего не выйдет. Но чтобы эта мечта стала реальностью, нужно много работать, делать хоть что-то, чтобы покончить с этой войной.
Стоило расслабиться, хотя бы немного. Наверное, потому то сейчас Финч вспомнил разговоры вигилантов о каком-то аттракционе в Кларксвилле. Хоть многим он внушал недоверие, потому что слухи о нем ходили не самые веселые, решение съездить туда мигом оформилось в идею, которая была тотчас претворена в жизнь. Еще пара часов езды под громкую музыку Имэйджн Дрэгонс – жаль парней, погибли при взрыве на церемонии Оскара – и алый Чироки подъехал к стоянке, которая была битком забита авто. Присвистнув, Ал нашел место и поставив джип, выскочил наружу, решив не брать с собой свой Винчестер, потому что здесь оружие не было разрешено.
Очередь на входе была более чем большая, но вскоре Финч оказался рядом с рамками. Хмыкнув, мужчина сделал свой пупок металлическим, и когда шагнул меж двум рам, те, естественно, запищали. Охрана тут же засуетилась, начала его ощупывать, но пуп уже стал обычным. Не найдя у мужчины ничего металлического, кроме ключей и зажигалки, амбалы, хмуря брови и ворча что-то насчет поломок, пропустили мужчину внутрь. Эх, красивое же здесь место! И красиво оно было не потому что все сверкало и переливалось, а потому что здесь не ощущалось дыхание войны, что сгубило те поля и угодья, мимо которых несколько часов проезжал Алистер. Здесь люди были просто людьми, и даже как-то опасения, зародившиеся в душе Финча, связанные со слухами, как-то отступили. Купив себе огромный ком сахарной ваты, канадец прогуливался по цветастым закоулкам. Зашел в шатер гадалки – старой, пропитой цыганки, которая кося бельмастым взглядом, заявила, что его ждет большая неудача. Неудача и правда ждала Ала – провидица потребовала с него деньги за посещение. Отплевываясь и ругаясь, Финч отдал кровные, и вышел прочь, на ходу доедая вкусность. Пройдя еще немного, он заметил очередь к какому-то аттракциону. По вывеске – явно комната ужасов или нечто в таком духе. Хмыкнув, Ал откусил приличный кусок ваты и пробормотал:
- Мало ли что-ли ужаса в реальной жизни? – клоун, что стоял перед входом, как-то жутко зыркнул на него, и по коже Финча пошли мурашки. Наберут же персонал, а потом удивляются, почему люди помирают на качелях от инфарктов! Развернувшись, мужчина хотел уйти, но сделав всего пару шагов, вздохнул и развернулся обратно. Ему стало любопытно, что же там такого, что все боятся именно этого Тоннеля. Откусив еще кусок сахарной сласти, Финч присоединился к очереди.

+

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Tom Hughes
Alexander Skarsgård or Armie Hammer

» имя, возраст: Луис О'Нил | Loius O'Neil 28 - 33 y.o. » принадлежность: человек или носитель (не принципиально) » профессия: владелец небольшой IT-компании, специализирующейся на кибербезопасности

» способность: если способность таки будет, то пусть она будет более или менее безобидной - гениальность, омнилингвализм, абсолютная память, ментальный блок и т.п. » сторона: вигиланты » статичное изображение: ссылка ссылка cсылка

Самые важные факты:
- Луис О'Нил родился на восточном побережье в штате Виргиния в небольшом городе Блекстон (при этом будет не важно в какой семье, это может быть семья военных, как у Конни, а может быть и бухгалтеров).
- Они друзья детства. Их дружба была крепкой, а любимое времяпрепровождение - прятаться в домике на дереве, которое построил специально для них отец Луиса. Дружили настолько насколько можно представить дружбу между мальчиком и девочкой. Их дружба была умилительной, по крайней мере для их родителей. Они в шутку подразнивали их о том, что, когда они вырастут, то и тогда будут вместе, а вслед за родителями и другие ребятишки подхватили эту песенку.
- Примерно в средней школе Луису и его семье пришлось переехать в другой город, а может даже штат (причины при этом не важны - другая более высокооплачиваемая работа родителей, захворавшая престарелая тетушка, за которой нужен был уход). При этом Конни и Луис теряют какую либо связь друг с другом, но при этом с нежностью вспоминают о совместно проведенном детстве.
- После окончания школы, тогда, когда они оба поступили в Академию ФБР, они снова встретились. На удивление и к счастью разлука на такой большой промежуток времени никак не сказался на их дружеских отношениях, которые в этот период принимаю более серьезный оттенок влюбленности с обеих сторон. Однако, никто из них не решается первым признаться в своих чувствах, и все становится несколько сложнее, когда из за этого они отдаляются друг от друга. Так же их нерешительность является триггером к проявлению способности у Конни, которая впоследствии и приводит к их воссоединению.
- Окончив Академию, Луис и Конни отправляются покорять Нью-Йорк. Первое время они оба работают в криминальном следственном отделе ФБР - он, как системный администратор, она, как компьютерный сопроводительный специалист до тех пор, пока они не решили создать свою семью. Более амбициозный Луис уходит из бюро, решая посвятить себя семье и своему делу, с чем он с успехом и  справляется.
- В отношениях Луиса и Конни наступает переломный момент, когда спустя года совместной жизни в роли супругов, Конни ждет ребенка, а Луис при этом испытывает чувство стыда и угрызения совести за измену (причины такого поступка тоже особо не важны - это вполне могло произойти под действием чьей либо способности, например, выделения феромонов; его вполне могли соблазнить, после очередного корпоратива какая нибудь юная особа... Вариантов на самом деле очень много). Казалось бы ребенок должен был все исправить, однако, Конни приняла новость об измене слишком близко к сердцу, из за чего собственно они и потеряли ребенка.
- Немного оправившись от потери, Конни покидает Луиса, уехав к родителям. Сам же Луис нехотя, но все таки отпускает ее, понимая, что его жене необходимо больше времени, чтобы принять то, что случилось. Собственно, как и ему. Так что он погружается в работу вплоть до тех пор, пока люди окончательно не поделились на ренегатов и вигилантов. Работая в сфере айти-безопасности в условиях войны придерживаться нейтралитета было бы сверх идиотизмом, поэтому он и его ребята из компании вполне успешно помогают некоторым побочным штабам вигилантов в обеспечении информационной безопасности.
- Так же стоит отметить, что сразу после того, как начались открытые столкновения ренегатов и вигилантов, Луис пытается выйти на связь с Конни, но из за того, что родители да и сама Конни переехали в другой штат, затрудняло дело. Во-вторых, Конни перестала называть себя привычным именем, что несомненно так же затрудняло поиски. Однако, он не теряет надежды и поэтому до сих пор ищет, используя все доступные ему средства.

Наверное, я бы охарактеризовала их одним словом "трепетные". Но это слово подходило к их отношениям до разрыва. Теперь же Конни ненавидит Луиса настолько же насколько и любит, а еще боится... боится, что он снова причинит ей боль. Луис же хочет все вернуть, чтобы все было по старому, ну или хотя, чтобы было не настолько все плохо. Эта идея скорее всего может перерасти в нечто маниакальное и навязчивое, но при этом не носящее деструктивный смысл.
Насчет планов на игру хотелось бы это обговорить лично с тем игроком, который возьмет Луиса. Есть как конкретные идеи для отыгрышей, так и зарисовки, которые могут при обсуждении перерасти в полноценные эпизоды.

С этим персонажем связана вся история Конни - все что с ней случилось хорошего и плохого благодаря ему и из за него. Я бы очень не хотела, чтобы игрок взявший Луиса, оставил его и меня, после нескольких постов. Это, пожалуй, самое важное. Поэтому, если вы не уверены, что Луис вас вдохновляет или история не такая, как вам хотелось бы, лучше не берите роль.
Так же очень бы хотелось сначала пообщаться с потенциальным игроком лично, чтобы понять, как он видит историю Конни и Луиса, понимает ли мотивацию последнего в его действиях - в общем и целом хотелось бы найти точки соприкосновения.

п р и м е р    п о с т а

Шум. В каждой голове, что находилась не дальше пятидесяти метров от Конни, находились мысли, которые пытались играть в чехарду у нее в голове. Они давили, причиняли практически осязаемую физическую боль. Так было практически всегда сразу, после того, как она снимала браслет. После этого разговора ей необходимо будет найти приличную порцию аспирина — головные боли, после всего это мучили ее еще не один час. Она закусывает губу, смотря на Карро. Сквозь какофонию чужих мыслей, пытается разобрать его ответ. Хмурится, когда понимает, что ничего не может разобрать, лишь отрывки слов, которые ей приходится уже самой сложить в нечто подобное на связное предложение. Делает робкий шаг вперед.
— Что ж, уроки не прошли даром. — она говорит с трудом, еле различая свой собственный голос среди чужих голосов, которые словно взаправду можно было услышать вне ее головы. — Не думаю, что ты настолько плохо поешь... — она позволила себе домыслить смысл того, что ответил ей Филип. Конни вглядывается в его лицо и понимает, что попала прямо в точку, предположив, что ее начальник своими танцами хотел отвлечь остальных присутствующих на том празднике жизни от своего "плохого" голоса. Только Конни думалось, что Филип отнюдь не был обделен им. Она делает еще шаг и опускается обратно в кресло, из которого буквально несколько минут назад встала. Откидывается на спинку кресла, одной рукой крепко держа браслет, а другой массирует висок, чтобы хоть как то унять нарастающую боль. Жаль только, как оказалось, Филипу ее замечания о его талантах было мало. Он просит ее продолжить, а она чуть ли не съеживаться в своем кресле от этих слов. Он хочет знать подробности, и Конни жмурится, смотря на него. Коротко кивает, опускает голову и пытается сосредоточиться, выуживая из общего потока мыслей то, что ей пытался показать Филип. Это те же люди, тот же вечер. Риордан глубоко вдыхает и задерживает дыхание... всего на секунду, аккуратно выуживая из головы Филипа образы, которые он себе представлял.
— Мужчина с рыжими волосами. Лицо знакомое... — она подымает голову и смотрит на Филипа. — Я еще плохо знаю всех здешних работников, но он кажется из аналитического отдела... — она делает паузу. — Еще мужчина. Его я точно не знаю. — она отрицательно качает головой, когда понимает, что ее попытки вспомнить оказались тщетны. — И блондинка, с который ты танцуешь. — Ей вдруг захотелось оказаться там, в веселой компании с выпивкой в бокале — это особенно нужно было сейчас, когда за порогом их штаба шла настоящая война и гибли люди. Выносить эти тяготы без вот таких вот вечеров ей кажется невозможным. Она сдавлено выдыхает, понимая, что молчание Филипа означало лишь то, что ей следует продолжать. — Ещё девушка. Уинблад. — она не была уверена в правильности произнесённой фамилии, однако, выудив это из головы Карро, она озвучила это. - Она пришла с бутылкой абсента. — она никогда не пробовала его, но ещё мгновение и ей кажется, что она чувствует его привкус у себя на губах — настолько глубоко Конни погрузилась в сознание Филипа. С одной стороны это было хорошо, с другой — она не сразу поняла, что мысли Филипа снова перекинулись на рыжеволосого мужчину, который вызывал у него раздражение и уйму подозрений. Следом за этим вигилантом в сознании Карро начали всплывать нелицеприятные мысли, которые явно были связаны с рыжеволосым... Френсисом Муром? Имя так же внезапно пришло к ней, как и в случае с девушкой. Она всхлипнула то ли от боли, то ли от того, что она увидела в мыслях у Филипа. Все внутри сжалось, скрутилось, заныло. Риордан тяжело задышала, еле сдерживая слезы, которые навернулись у неё на глазах. Она видела раньше мертвые тела, в этом не было ничего необычного, однако, столько мертвых тел... Слишком много. Конни невольно хмурится и сжимает сильнее свой браслет. Эта картинка с горой разлагающихся тел врезалось в сознание Конни, и вместо того, чтобы сразу же выбросить это из головы, она словно рассматривала эту застывшую картинку, ужасаясь совершенным зверствам. Она всматривается в уже начавшие разлагаться лица и все таки начинает плакать. Слезы скатываются по её щекам, но он продолжает всматриваться в остекленевшие глаза и находить среди мертвых маленькие тела. Дети. Кто бы не убил всех этих людей, он был больным психом... Это зрелище её расстроило, всколыхнуло в ней то, что лучше было не вспоминать. Филип не сдержал своего обещания! Из её рук выскальзывает браслет, и он с глухим звуком падает на пол, а она роняет лицо в ладони и беззвучно плачет, вспоминая тот злополучный день. Своих воспоминаний она не сохранила, зато в её памяти остались чужие воспоминания врача, который тогда пытался спасти и её, и ребёнка. Она помнит и Луиса, который, кажется, после того, как ему сообщили о том, что ребенка не удалось спасти, плакал и просил бессчетное количество раз прощения, целуя ее руки, умоляя ее. Но ни тогда, ни тем более сейчас, спустя практически полтора года, она не была готова простить его. Она попросту не силах этого сделать...
Ее бьет мелкая дрожь. Эти воспоминания настолько сильные, что сейчас она не слышит ни единой чужой мысли. Горе, с которым она столкнулась, было настолько разрушительным и парализующим, что даже по прошествии времени, Конни замирала, не смея сделать вздоха — это было выше ее сил. Она продолжает плакать, однако, шумный вздох с противоположной стороны заставляет ее опомниться. Риордан резко подымает голову и с ужасом смотрит на Филипа, чье лицо вытянулось и несколько побледнело. Слезы все еще стоят в ее глазах, мешая разглядеть мужчину получше, однако, ей хватает и того размытого силуэта, чтобы понять, что что то произошло... что то, что не входило в планы Филипа. Конни стремительно опускает руку на пол, чтобы подобрать упавший браслет, и нервными движениями защелкивает его на своей лодыжке. С характерным щелчком в ее голове воцаряется тишина. Звенящая. И столь же угнетающая.
— Я... я... мне лучше пойти работать... — невнятно мямлит Конни, а через мгновение она резко подымается со своего места, хватает очки со стола и практически делает шаг в сторону выхода. Ей страшно. Она понимает, что произошло что то из разряда неожиданного и неприятного, и она не хочет видеть это шокированное лицо Филипа, не хочет видеть еще больше сочувствия в его глазах. Нет уж, увольте! Но она замирает, когда Карро подает свой голос. Что ж он был прав... Всегда чертовски прав. Бежать было бессмысленно, да и не за чем. Она чуть вздергивает подбородок и смотрит на Филипа все еще со слезами на глазах.

КОМАНДНАЯ ЗАЯВКА ПАРТИЗАН РЕНЕГАТОВ
●
● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
rosario dawson / david tennant / ваш вариант

» имя, возраст: - имя не принципиально (в заявке для удобства будем использовать рандомную букву N), 35+ или 40+, в зависимости от выбранной внешности; » принадлежность: - носитель; » профессия: - до войны - военный хирург, сейчас - партизан, медик отряда;

» способность: - исцеление или исцеляющий эффект крови; » сторона: - ренегат. » статичное изображение: x.

N - это военный хирург с колоссальным опытом и знаниями в своей области, отличными навыками самообороны и обращения с оружием; опытный носитель и крайне надежный человек, который прошел огонь, воду и медные трубы. В довоенное время вера в силу США покинула N, поэтому он/а вступил/а в противостояние между вигилантами и ренегатами на заре конфликта, исколесил/а большую часть страны и посвятил/а себя поддержке идей Риндта, так как он/а видит в этом не бессмысленное кровопролитие, в возможность перестроить Америку в лучший мир. Вступил/а в отряд Картера в июле/августе 2037 года, быстро занял/а свое место в рядах партизан благодаря тому, что он/а сумел/а сохранить все необходимые качества, чтоб оставаться адекватной единицей общества, уметь легко находить общий язык с разными людьми и открываться ближнему своему.

Партизаны ренегатов ищут верного делу коллегу с высоким уровнем лояльности ренегатам, а мы надеемся встретить идейного и активного игрока, который будет развивать своего персонажа с нами и без нас, сделав его самостоятельной единицей. Мы будем очень рады новичку в наших рядах, которому поможем влиться в игру и занять свое место на проекте. Мы указали только критичные опорные точки, которые нам хотелось бы видеть в анкете, оставляя на выбор игрока остальные немаловажные детали, которые помогут сделать персонажа живым, настоящим и авторским. Нас много, но от этого мы только круче, поэтому бояться и стесняться нас не стоит: за все время существования Револта мы успели найти общий язык и отыграть массу совместных квестов, прийти друг другу на помощь в развитии личных линий и поучаствовать в массовых квестах и сюжетных заданиях.

п р и м е р ы    и г р ы

Чейс Монахан

Чейсу требуется некоторое время, чтобы понять, что происходит.
Он чувствует себя неудачником года.
После всего дерьма, через которое он протащился с партизанским отрядом, куда можно включить и простреленное плечо, едва не стоившее ему жизни, и операцию в Айронвуде, которая также едва не стоила ему жизни, и прочие радостные мелочи, которые еще этим утром вызывали у Монахана слабую улыбку и несколько тревожное состояние… они попали еще и в эту передрягу.
Слабость.
Первое, что он ощущает — это слабость. Затем приходит глухая ярость и непреодолимое желание расхохотаться.
Чейс разлепляет веки, словно смазанные медом, и несколько раз моргает, стараясь избавиться от премерзейшего ощущения, схожего с песком, попавшим в глаза. Руки беспощадно затекли, а слегка онемевшие запястья ломила ощутимая боль, которой, естественно, трудно избежать, когда твое тело подвешено за кисти, а мыски едва касаются пола.
Монахан поспешно мотает головой в сторону, в надежде, что других ренегатов не постигла та же участь, что и его, но узнав в двух других висящих телах Макса и Блейка, быстро ставит свою веру в лучшее на место: не могло им так повезти.
Не в этой жизни.
А его плечо же совсем недавно залатали, и Чейс думал, что на этом у него, наконец, будет тайм-аут.
Ну да, конечно.
Запрокинув голову, Монахан внимательно изучает свои оковы: в тусклом свете, пробивающемся через ткань на двери, браслет, блокирующий способности, знакомый по четырем годам в тюрьме, и тугие наручники блестят на фоне проржавевшего промышленного крюка, который напоминают тот, что используется в процессе разделки туш. Чейс морщится от пренеприятнейшей ассоциации и опускает голову вровень перед тем, как в помещении загорается ослепительно-яркая напольная лампа, как прожектор направленная на троих ренегатов, и дверь за спиной Монахана хлопает, пропуская не менее трех человек; вигилантов — бесспорно.
Зрение подводит Чейса, но вот слух — нет: зашевелившиеся партизаны, очевидно, пришли в себя как раз к появлению их надзирателей.
— Эй, Макс. Картер, — вполголоса произносит Монахан, покосившись в сторону главы их отряда, — приоритеты, помнишь? Вне зависимости от ситуации, — он знает, что Макс все прекрасно понимает, но напомнить ему, — ставшему другом, — о том, что сохранность информации, главного штаба и их соратников важнее трех запертых в неволе партизанов, кажется Монахану священной необходимостью, - что бы не случилось.
Он усмехается на ремарку Блейка, впервые отметив, что парнишка может прийтись ему и по духу, — больно уж хорошее чувство юмора, — оттого и удар, едва не выбивший дух из Абрамса принимается Чейсом едва ли не за личное оскорбление.
— Эй, — реагирует Монахан, дернувшись в своих оковах, беспомощно наблюдая за стараниями Макса, влепить вигиланту подобие пенделя, когда замечает что-то, чего не ожидал в сложившейся ситуации.
Чейсу требуется некоторое время, чтобы понять, что происходит.
Потому что он — ебаный счастливчик.
Тяжело дыша Чейс хмурится, на мгновение расслабляясь в своих оковах, чтобы прислушаться к бесспорным ощущениям, которые он без труда может прочитать, после стольких лет работы над своей способностью.
Не узнать инстинктивно возрастающий уровень адреналина в собственной крови он просто не может.
Он не планирует задумываться о причинах, по которым его браслет не работает, пока не самый здоровый план созревает в голове Монахана. Исходя из всех имеющихся знаний об их дерьмовой ситуации, он приходит к двум неутешительным опорным точкам: во-первых, действовать ему надо достаточно осторожно, чтобы вигиланты не заметили того, чего знать им не следует до поры до времени; во-вторых, действовать надо настолько быстро, чтобы ни один из партизан не успел испустить дух.
Отличная задача.
И пока адреналин разгоняет кровь Чейса, старающегося замерить те проклятые две минуты, необходимые для полного раскрытия потенциала его способности, — и еще одну минуту, чтобы добиться лучших результатов, рискнув выжать из себя больше, чем следует, — лучшее, что он может придумать — это привлечь внимание к себе.
— Téigh trasna ort féin*, — рычит Монахан, предполагающий, что способность набрала достаточно оборотов, чтобы он смог без особого труда перенести те удары, на которые он нарывается, — лучше обрати внимание на кого-то поближе к своей весовой категории!
Ирландец смеется в ответ на «что он сказал?», брошенное одним вигилантом другому, и облизывает сухие губы.
Ему необхдимо оказаться на земле, и этого возможно добиться либо разорвав цепь наручников, когда адреналин даст ему достаточно сил, либо в случае, если Монахана свалят на пол.
На данный момент оба варианта кажутся ему удовлетворительными.
— Cúl tóna, — тянет Монахан, плюнув в лицо подошедшему ближе вигиланту, — то есть — «мудак».
Чейс получает увесистый удар в ребра; способность сглаживает болевые ощущения: дыхание партизана сбивается, но это не мешает ему вновь зайтись беспардонным смехом, чтобы получить еще один удар.
— Послушай, еще мое любимое, — хрипло продолжает Монахан, скалясь в лицо вигиланту, — go dtachta an diabhal thú, — оппонент кривится и вскидывает брови, занося руку для нового удара, пока другой вигилант демонстративно перекладывает пистолет из левой ладони в правую. Чейс воспринимает как однозначно добрый знак, — «пускай дьявол тобой подавится», — театрально шепчет Чейс, — очень по-католи…
Хорошенько получив в челюсть, Монахан умудряется собрать мысли в кучу, чтобы заметить тень надежды, что Макс прочитал его личное дело достаточно внимательно, и запомнил, почему он попал в тюрьму.
И какую роль в этом сыграла его способность.
________________________________________________________________________
* — ирландское ругательство, которое условно переводится с гэйлика как «отъебись».
Остальные блестящие ирландские ругательства переведены в тексте поста.

Макс Картер

Настроение в отряде в последние дни было, хм,.. взрывоопасным. Картер косо поглядывал на новенького Блейка – уже второго бывшего заключенного небезызвестной тюрьмы, который просто ради интереса «что может его способность» убил семьдесят человек. Да, пусть он показал себя с хорошей стороны в минуту, когда один из членов отряда попал в опасность, но Макс не торопился снимать с него браслет, осознавая кое-что и для себя: его собственная способность в условии дезоксидации окажется бесполезной. А это, как всем ясно, не есть хорошо.
На  Макса так же косо поглядывала Джина, которая до сих пор была не в восторге от того, через что ей пришлось пройти при проверке Абрамса, стоя на «настоящей» мине. И это несмотря на то, что она уже высказала мужчине в лицо всё, что думала о нём и его методах. Затаенные обиды и недосказанности убивали доверие, об этом тоже стоит помнить всем: и самому Картеру, и Джине.
А ещё этот случай с Монаханом, который чуть до истерики Джэки, надежного информатора ренегтоав, не довел в их первую и не последнюю встречу. Есть вероятность, конечно же, что на первой же встрече тет-а-тет девушка пристрелит его, но Макс искренне надеялся, что Чейс окажется умнее инфузории туфельки, а Джэки сможет если не простить, то оставить в прошлом то, во что бородатый блондин её втянул.
Ах, да, Трей тоже был каким-то слишком уж подозрительным в последние дни, как только Макс во всеуслышание объявил о поездке партизан на другой конец страны – в Орегон. Так что, в лишнем внимании сейчас не нуждались разве что Иветт и Мартин, которые по обычаю, как и Макс, были сосредоточены на деле.
Если говорить коротко, очень коротко, то глаз Картера и лап Рикко на всю эту свору озлобленных людей у лидера партизан не хватало, от того он левой пяткой чувствовал, что что-то пойдет обязательно кувырком. Не в дороге, так на месте; не на месте, так в разгар операции… Но со всем этим не стоило забывать и еще о важном моменте – как минимум четверо из отряда были ранены; сам Макс по прежнему прихрамывал и с трудом долгое время вел машину, о себе давала знать нога. Но откладывать поездку больше было нельзя; кто знает, где в следующий раз ударит «Решето» и не будет ли это прямо у дверей главного штаба.

Поздний вечер, стоянка ренегатов близ Берлингтона, штат Висконсин, 16 июня 3037 года.
Монахан, отправленный на встречу с информатором, наконец, вернулся с синей папкой от Джэки в руках.
– Джэки, видно, забыла, что я разрешил ей расцарапать тебе морду, Чейс, – вместо спасибо говорит Макс, принимая из рук мужчины папку и открывая дверь машины так, чтобы тусклое освещение салона проливало свет на листы с информацией, а заодно и подсветило фигуру Монахана. – Как всё прошло? – Партизан на какой-то момент отрывает взгляд от документов и дольше положенного задерживается на бледном лице Монахана. – Ты вообще в порядке? – Картер нахмурил брови и сощурил глаза, – вид у тебя похуже, чем был у Рикко, когда я его только нашел. Отправляйся-ка ты спать, Чейс, у нас тяжелая дорога впереди.

Раннее утро, стоянка ренегатов близ Берлингтона, штат Висконсин, 17 июня 3037 года.
– Подъем! – Громогласно оглашает Макс в импровизированном лагере посреди небольшой чащи. – Снимаемся с прикола, на сборы час. Впереди тридцать часов за рулем, надеюсь все к этому готовы. Проверить машины, да, Марти, ещё раз; с этим я, Чейс и Трей тебе поможем. Джина, Иветт на вас проверка снаряжения и взрывчатки, а ещё заодно присмотрите за Абрамсом. Шай, за тобой полная аптечка на все случаи жизни и смерти. Слышишь меня?

Спустя час одна за другой три машины отправились в большое путешествие до города Корвалис, что в штате Орегон.
Надо признать, дорога была не из легких. Для партизан обычным делом было смотаться за день, по крайней мере, для Макса точно, до Висконсина и вернуться в Мичиган, но никак не добираться на машинах, с которыми в пути даже по «своим» штатам может случиться посреди дороги всё, что угодно, на другой конец страны.
Было тяжело; отдыха «от руля» и сна катастрофически не хватало, а в голове у Картера постоянно крутилась одна и та же мысль, что партизанский отряд посягнул на работенку, которая им не по зубам в условии вражеского штата и отсутствия хотя бы приблизительных знаний о территории, по которой им предстояло передвигаться. Пожалуй, договоренность с Серратос и её подчиненной Реми Сартр о том, что девушка – смелая она или безрассудная было не ясно – отправляется туда с небольшой группой боевиков для прикрытия из штата Мичиган для предварительной разведки. То было правильным решением, печатные знания из синей папки Аттенборо были хорошим стартом, но они не давали полной картины, которая была необходима. Да и проводник, хотя бы чуть изучивший город, был необходим как воздух.

В пути отряд сделал две длительные остановки на ночлег, располагаясь с уютом и комфортом в побочных штабах. Первая была сделана спустя десять часов пути в Бисмарке, штат Северная Дакота [приблизительное время остановки около восьми-девяти часов]; вторая – вечером восемнадцатого июня в городе Миссула, штат Монтана [приблизительное время остановки около восьми часов]; третья – днём девятнадцатого июня в Спокан, штат Вашингтон, после пересечения первой границы вигилантов по штату Айдахо. Из Спокан партизаны прямиком направились в Корвалис, штат Орегон – конечную точку их путешествия, встретив нерадостный приём уже на границе…

Джина Гэлбрейт

Долгие переезды — вполне привычное дело для партизан, но так далеко их еще ни разу не забрасывало. И если бы у Джины не нашло перед поездкой новых блоков сигарет, она бы отбарабанила все доступные поверхности в салоне машины, которые только смогла бы достать беспокойными руками. Слева Мартин привычно вел машину, на это раз не лихачил, как будто боялся за ее состояние или за что-то еще. Причины были: они гнали сразу через несколько штатов, почти через всю Америку, ну или через половину ее — уж точно. Тяжелее всего давалась дорога через горы. И они даже отстали от первой машины с Боссом и с большей частью мужского состава отряда. Это было и к лучшему: одиночные машины все же привлекут меньше внимания, чем колонна из сразу трех, нагруженных оружием и взрывчаткой.
И все же Джина поглядывала назад. То в зеркало заднего вида на маячащий чуть поодаль, на грани видимости, автомобиль Иветт и Шайло. То в зеркало салона на Трея. За девочек она почти не волновалась, Иви — из тех, на кого можно положиться, даже если они отстанут слишком сильно, она никогда не заблудится и сориентируется на слух. К тому же, недавно к ним присоединилась Реми Сартр из группы разведки, которой они обязаны всей львиной долей информации о заводе вигилантов, она и должна стать их проводником и помочь в операции. И даже Шай держалась молодцом: пора и ей было принять боевое крещение и справляться наравне с остальными; ни пол, ни возраст, ни ранение в живот (как у Мартина) не были оправданием, и "освобождение от физкультуры" никто не выдаст: бери винтовку, и хотя тебя прикроет каждый, никто тебе не нянька. Впрочем, боевого духа у юной целительницы было едва ли не больше, чем у того же Блейка. Чем даже у Джины в иные паршивые дни. В девчонках она была уверена.
Но Трей...
Джина не просто так бросала на него косые взгляды, искала его глаза в помутневшем от пыли зеркале. Если в начале она думала, надеялась, что он станет едва ли не лучшей боевой единицей отряда и верным товарищем им всем, то теперь... Нет, она ему не доверяла. Его место, как ни странно, занял Чейс, отсидевший Чейс, плохой ирландский парень Чейс стал тем самым другом. Но в Трее она давно стала замечать, как его цели и взгляды все дальше уходят от пути отряда и все больше устремляются в сторону личной мести. И где-то она его понимала: все-таки, он потерял семью, кому как не ей знать, что это такое, что это за ужас наяву, и месть кажется единственным выходом. Хотя, в сущности, месть ничего не меняет, она не лучше алкоголя, тот хоть на вкус бывает сносным, уж Джине ли не знать. Сколько ни убивай, под ребрами только гаже. И эта гниющая пустота сосет тебя, пожирает тебя изнутри, разрастается маленькой черной дырой, и ее ничем не забить, не залить, ни литрами водки, ни кровью тобой убитых. И все же она не смогла донести это до Трея, и с каждым днем и новым разговором видела, как он отстраняется. Раздражается. Становится излишне жестким. И взгляды его... ей все больше не по душе. Она как-то даже сказала об этом Боссу, но это были лишь подозрения. В конце концов, это она тут в негласной должности замполита, и это она привела Мейера в отряд, ей и решать проблему.
Вот потому и курим.
Она еще злилась на Картера, хотя ее уже почти не передергивало от мысли, что он додумался поставить ее на живую рабочую мину. Да, это было совсем не смешно, это было опасно, хотя опасности она и сама прекрасно подвергала себя ежедневно, такая уж жизнь партизанов. Но он... Нет, он знал? Он правда думал, что это смешная шутка? И тут суровое выражение лица Гэлбрейт сменилось на еле сдерживаемую улыбку. Да, чертовски смешно! Должно быть, она забавно смотрелась там! И еще забавнее было бы, если бы правда боялась, что мина рванет. Все свое негодование и шок она уже высказала Картеру в первые полчаса. не очень связно и даже не в половину меньше, чем чувствовала на самом деле, но... Сейчас ее злость была скорее остаточной, не настоящей, растрепанной по ветру. Она скорее хотела на него злиться, потому что знала, что вроде как должна, он же, так ведь не поступают... А внутри все же понимала, что все равно его любит и простит и не такую шутку. Может быть, он именно ее выбрал для этой цели, потому что знал, что она сделает все правильно и не взлетит на воздух? Потому что представить, чтобы Макс Картер превратил ее в смертницу, она не могла. Слишком давно они знакомы. И кое-какие непростые черты характера, маленькие темные уголочки друг друга они знали чуть ли не лучше собственных. Она не могла на него злиться долго, и поэтому злилась теперь на себя за эту неспособность. И вот теперь они едут чуть ли не в жопу мира, чтобы провести там хорошенькую такую операцию, имея в числе команды слишком много новичков, половина из которых вообще не участвовали ни в чем подобном.
Джи стряхнула пепел в открытое окно, послюнила еще разок кончик сигареты, да и выбросила ее в захламленную пепельницу.
Хорошо, она позлиться еще немного, пока они не приедут на место. А Картер пусть помучается совестью, ему будет полезно.
— Стой, Марти! Останови.
Черт.
Перед ними в нескольких десятках метров стояла машина Картера, как будто просто дожидалась их у ворот в назначенном месте. Но что-то было не так. Во-первых, связь с ним пропала уже около получаса назад, что само по себе было странно, разве что гребаная рация сдохла вот так ни с того ни с сего. Во-вторых, машина была совершенно пуста.
Джина выскочила из кабины, держа наготове пистолет, и обернулась, подавая знак второй машине — скрещенными крестом руками — остановиться. Потом прошла на несколько шагов вперед, вглядываясь внутрь машины Макса и ребят, но не заметила ни в ней, ни поблизости признаков живых людей. Свежих трупов, правда, не было тоже. Очередная попытка вызвать командира по рации не привела к успеху, что и не удивительно. Потом она махнула Мартину, подзывая ближе.
— Проверь машину, но осторожно и удачливо. Она может быть заминирована, или здесь будет другая ловушка.
Если она на кого и могла положиться в этом деле, то только на Мартина.
Это значит, они в плену, или же попали в не меньшую переделку. И вся операция могла быть сорвана из-за этого. Но как? Нарвались на охрану, на большой блокпост? Да, это было вероятно, как пить дать, только полнейшие дебилы не стали бы усиленно охранять столь важный секретный объект! Вот только одно но: поблизости отрядов вигилантов не было видно. Или они отлично прячутся, ведь Джина бы заметила. Или их предупредили, и тогда это действительно ловушка.
И все же задание должно быть выполнено во что бы то ни стало.
— Иви, боюсь, наших взяли в плен... Командование беру на себя, если никто не против, — кроме них двоих и некому, остальные в отряде не больше месяца. — Времени у нас мало, так что нужно убить двух зайцев: провести разведку по плану и, вдобавок, вытащить оттуда наших. Скорее всего они живы, и вигиланты постараются выбить информацию о нас, операции и штабе. Их ждет облом, но у них могут быть телепаты, так что права на провал у нас нет. Предлагаю разделиться на три группы. Иви, Марти и я за старших. Реми, ты идешь со мной, Трей — с Иветт, положись на ее слух, — "и я все равно слежу за тобой." — Марти, Шай, на вас сохранность машин и охрана входов, если заметите что-то подозрительное, у вас есть рация. Не уверена, что снаружи намного безопаснее, чем внутри, так что я на вас рассчитываю. На всех вас, ребята, не подведите.
Командовать — жутко непривычно, когда дело идет о сложной операции, времени на детальное планирование которой нет. Пусть кое-что они уже знали и обсудить успели по дороге. Сейчас все, что она может, это полагаться на поддержку своих и верить, что делает все правильно. Напоследок она подошла поочередно к Мартину — за удачей, конечно же, — и к Иви, приобняв каждого.
— Не спускай с него глаз, Ив, я ему не верю.